Игорь Ковальчук - Рыцарь-маг
Ричард подозвал графа Герефорда.
— Ты отправишься со мной, — приказал он. — Кстати, возьми с собой свою прелестную невесту. Она украсит нашу свиту. И смотри в оба. Я помню о твоих способностях, Уэбо. Я хочу знать, о чем думает Саладин. Ты понял?
— Государь, я не умею читать чужие мысли, — невольно улыбнулся рыцарь-маг.
— А ты постарайся, — холодно ответил король, взглянув на собеседника своим особым «демоническим», предостерегающим взглядом.
И воспротивиться приказу под этим взглядом было просто невозможно.
— Да, государь.
Шатер султана был роскошным, огромным, с двумя толстыми шестами, подпирающими матерчатую крышу. Повсюду висели драгоценные шелковые ткани и искусно расшитые узорчатые покрывала. В шатре были расставлены низенькие столы, с которых полагалось есть, сидя на ковре и опираясь на подложенные под локоть подушки. Слуги в широченных легких шароварах и роскошных кушаках разносили блюда. Султан в огромном тюрбане с пышным пером и серебряным полумесяцем милостиво и приветливо кивал каждому входящему, переводчик старательно переводил франкам все, что он говорил. Сын Саладина, Малек Адель, размещал гостей. Короли, разумеется, сели на самые почетные места, рядом с султаном, возле его старших сыновей — сотников в войске отца. Ричард, посмотрев на подушки, на которых мусульмане сидели, скрестив ноги, покосился на свои тяжелые высокие сапоги, к которым для представительности прицепил огромные шпоры.
Дик опустился на колено и снял его шпоры. Рядом с молодым графом Герефордом стояла Серпиана, скромно потупив глаза. Она разоделась в пух и прах, при ходьбе позванивала добрым десятком ожерелий и браслетов и напоминала изысканную живую игрушку, прелестное украшение замка или королевского дворца, то есть играла ту самую роль, которая от нее требовалась. Она устроилась на подушках у стола, как кошка — гибкая и изящная — по левую руку Дика, который сидел рядом с английским королем. Филипп Август, неловко подогнув колени, разместился напротив своего венценосного кузена.
Подали первую перемену — мясо с пряными соусами и ломтиками фруктов, рыбу, и прохладительные напитки — шербет и соки со льдом. С удовольствием потягивая охлажденное лакомство, Филипп Август невольно улыбнулся Ричарду:
— Tu regarde, par quell chez lui la table. Les fruits les boissons refroidies... Il est intйressant, oщ il prend la glace?[14]
— Ce ne m’est pas du tout intйressant, — ответил Ричард, недовольный тем, что ему приходится сидеть, подогнув ноги. — Seul, que je veux connaоtre — combien chez lui des troupes. Mais а propos de la glace... Je pense il se partagera.[15]
— De quoi sela?[16]
— Il n’est pas chevalier?[17]
— Quel chevalier? Il est sarachin![18]
— Eh bien, que? Par contre comme grimpe pour le bord de devant![19]
Переводчик придвинулся было, пытаясь вслушаться в беседу королей, чтоб перевести на сирийский, но Ричард раздраженно, с угрозой отмахнулся от него, и сарацин почел за лучшее сделать вид, что он ничего не понял.
Саладин усердно потчевал гостей. Стол ломился от всевозможных блюд, и единственное, чего по-настоящему недоставало франкам, — хорошего вина, которым все эти яства можно было бы запить.
— Султану следовало бы сообщить мне, что у него не хватает вина, — заявил Ричард, принюхиваясь к кубку с дынным шербетом. — Я с радостью прислал бы пару бочонков.
Переводчик наклонился к уху султана и перевел слова гостя. Саладин задумчиво качнул огромным пером на тюрбане, который пока не имел права носить, поскольку еще не совершил паломничество в Мекку.
— Защитник Истинной Веры, владыка Сирии и Египта, султан Салах-ад-Дин велел ответить, что закон Пророка запрещает ему вкушать сок от лозы, — перевел слуга Саладина.
— Тот самый закон, что воспрещает любому сарацину пить вино?
— Да, благородный Англичанин, любому правоверному это запрещено.
— Называй меня королем, толмач... Ничего не скажешь, варварский обычай. Разве может воин обходиться без вина? Сок от лозы, говоришь? Значит, сарацинам, должно быть, можно пить эль.
Снова слегка качнулось перо на тюрбане, и Саладин что-то сказал.
— Мой господин спрашивает, что такое эль, — передал переводчик.
— О, благословенное, любимейшее английское питье! — развеселился король Англии, который едва ли знал на самом деле, что такое эль и пиво. Все-таки и то и другое — простонародные напитки, знать редко пробовала их. Короли — тем более — пили только вино. — Оно варится из брюквы, не так ли? — И гордо взглянул на сидящего рядом Дика.
Тот сумел удержаться от хохота. Лишь слегка улыбнулся
— Варится из ячменя, государь, — поправил он. — Или иного зерна. Питье и в самом деле благословенное.
— Именно, из зерна. Не из винограда. Так что скажет твой господин?
— Мой господин говорит, что из зерна должно готовить хлеб — так завещал правоверным Пророк.
Пока переводчик говорил, Саладин внимательно смотрел на молодого графа Герефорда. У сирийского султана были большие карие глаза, казавшиеся черными из-за густой тени ресниц. Он был смугл и жилист, далеко не так высок, как король Ричард. Несомненно, он был прекрасным воином — так решил рыцарь-маг, наблюдая за его плавными уверенными движениями. Со впалых щек длинная черная борода султана спадала на грудь.
Взгляд у Саладина был вдумчивый и очень внимательный. Должно быть, будучи таким же прекрасным лидером, как и государь Английский, султан был наделен другим даром. Если Плантагенет взглядом мог подавить и смять любого человека, решившегося спорить с ним, внушая немалый страх как врагам, так и верноподданным, то Саладин казался мягким человеком. За этой мягкостью умный разглядел бы железную волю, которую сарацинский правитель мог при необходимости пустить в ход, но султану не хотелось противоречить. Он был из тех, кто становится легендами при жизни, кому с восторгом поклоняются, кого уважают и друзья, и враги.
И — вне всяких сомнений — за этой внешней мягкостью и благородством крылась такая же тонкая расчетливость, как и у обоих его франкских противников. Саладин лишь тогда пускал в ход тайное оружие любого правителя — измену и вероломство, когда не оставалось других путей для достижения цели. Но, как человек не только умный, но и мудрый, он понимал, что править людьми легко, если они тобой восхищаются. Стало быть, поступать «некрасиво» попросту невыгодно, поэтому султан следовал негласному кодексу чести, единому для всех.
Так это выглядело внешне. А втайне султан уже давным-давно понял, что победить франков сможет только в том случае, если они перестанут биться плечом к плечу. Это случится лишь тогда, когда они перессорятся между собой. Возможности перессорить правителей Англии и Франции он не первый год потихоньку обдумывал и кое-какие планы даже осуществил. Но, конечно, тайно.
