Кирилл Клеванский - Колдун. Чужое сердце
Резко вскочив на ноги, я стал лихорадочно собираться. То же самое делали и остальные. Мы как один затягивали ремешки на поножах, поправляли кольчуги под латами и затягивали ремешки на наручах. Помня науку, я заранее взял длинный лоскут ткани и с помощью левой руки и зубов привязал клинок к руке. Теперь не выскользнет. Многие обходились плотными шнурками, но я по указке Пило, а ему в таких вопросах я доверял как себе, использовал только ткань. Последним штрихом стали шлем с решетчатым забралом и щит, давящим грузом легший на левую руку.
— Оттов? — донеслось от соседа.
— Забрало подними.
Принц дугой щита приподнял «воротник» и облегченно вздохнул:
— Так лучше.
Я только хмыкнул, а сзади кто-то засмеялся. Нетрудно догадаться — это подоспели остальные.
— Эх, совсем пропал наш Зануда, — трагично произнес эльф. — Где тот птенчик, представший перед нами на неровной дороге? Еще год назад у него коленки дрожали при виде кухонного ножа, а сейчас смотрите — по бабам бегает, пьет, что твой гном, Пило под орех разделывает, а теперь еще и новобранцев поучает. Что же будет дальше?
Усмехнувшись, я принял вид победителя турнира. Выпрямился, горделиво вздернул подбородок и отсалютовал мечом.
— Уважать и бояться, — надменно произнес я девиз одного из родов, какого именно, не помню. И тут до меня дошел смысл последней фразы эльфа. — А до «дальше» дожить надо.
— Это правильно, это правильно, — покивал эльф и практически одними губами добавил: — Передавай привет нашим.
Под «нашими» он, естественно, подразумевал Молчуна и Колдунью. А вот почему такая таинственность?.. Все вроде знали, что я уйду, едва выйдет срок контракта, но при этом не теряли надежды, что смогут уломать меня остаться еще на годик. Так и получилось, что эта тема оказалась под своеобразным табу.
— Ну, — вклинился Пило и эфесом опустил забрало. — Хвиули.
— Чего?
Младший покачал головой, потом постучал себя по щиту и указал мечом в сторону формирующейся колонны.
— Так бы и сказал, — возмутился я и тоже опустил «воротник». — А хо «хвиули», «хвиули», хфо шо расхерет.
Мы засмеялись. Звук, выходящий из-под этих жестяных банок, жутко искажался, и картина получилась весьма сюрреалистичная. Но, так или иначе, пришлось шевелить ногами и вставать в строй. В этот раз нам повезло больше. В башню входит непрерывный поток, один ряд — пять человек. Мы стояли в шестом ряду.
И вот только представьте себе: стоите вы себе на парапете шириной метра два, а прямо к стене подъезжает эдакая махина высотой с пяти-семиэтажный дом. Вокруг крики, суета, предположительное место высадки обливают водой, чтобы крепления к зубцам сложнее закрепить было. Арбалетчики спускает тетиву, дикий свист бьет по ушам, а мгновение спустя черное облако накрывает деревянного гиганта, но лишь десять болтов пробивают щиты магов и единицы проходят через толщу древесины. Теперь по ушам уже бьют чужие крики, хотя это скорее сладостная музыка, тонкая мелодия стонов умирающих врагов. Мгновение спустя в стене башни открывается специальный люк, и оттуда сбрасывают тела погибших — ни в коем случае нельзя заливать кровью покатую бревенчатую лестницу и уж тем более оставлять трупы загораживать проход.
Вы крепче сжимаете клинок и проверяете крепления щита, башня уже совсем близко. Арбалетчики, уперев свои смертоносные механизмы в пол, натягивают тетиву, укладывают в желобок длинный цельнометаллический брусок, и снова в небо взвивается черная туча. В этот раз седой жнец собирает в свой мешок душ много больше жертв. Открываются люки, и вместо двух-трех разумных на землю сыплется град из мертвецов. Арбалетчики лихорадочно взводят дуги, но вместо одной большой тучи на стремительно приближающуюся махину падают лишь единичные выстрелы. И тут драконьей пастью разевается «рот» башни. На зубцы падает мост, который тут же крепится массивными чугунными крюками. Десяток защитников, схватив молоты, пытаются сбить крепления, но у них ничего не выходит и их закалывает первая пятерка имперцев.
Ваш меч дрожит, в ногах легкая слабость, а щит будто гуляет по корпусу, ища самое уязвимое место, которое следует прикрыть в первую очередь. На мгновение вы инстинктивно останавливаете щит в зоне паха, но тут же встаете боком и приподнимаете его на уровень забрала. Стена — это многие метры в высоту и несколько километров в длину, но ширина парапета — лишь два метра, и одновременно стоять там могут лишь два человека. А захватчики сыплются из деревянного чудовища, как осы из роя. Кажется, что им нет конца. Воздух влажен от крови, в ноздри бьет резкий запах аммиака, а со стены в обе стороны падают мертвые и умирающие. Шаг за шагом вы приближаетесь к очагу рубки. Имперцы уже захватили площадь диаметром десять метров, и теперь у зубцов стоят двадцать противников. Но окружить их (да что там — просто подойти!) невозможно, слишком мало места. И тут у башни снова открываются люки, но вместо тел оттуда выглядывают сверкающие во тьме, начищенные до блеска головки арбалетов. В воздухе снова свист — и вот пронзенными падают уже защитники. Вы все ближе к очагу сражения. Из-за спин союзников уже видны алые всполохи, и кожей ощущается близость смерти. Сердце бешено стучит, по лбу катятся градины пота и, падая на глаза, застилают взор.
Вдруг где-то за спиной слышится протяжный скрип. Вы оборачиваетесь посмотреть, что же там, но видите лишь второе чудовище, а из него уже выпрыгивают пятерки солдат. В душе поднимается ярость. Впереди враг, позади враг, по бокам лишь пропасть и ничего более, до ближайшего спуска — метров сто. Время замедляет свой ход, больше нет струек крови, вместо них в воздухе замирают алые капли, больше смахивающие на молодые вишенки. Звуки затихают. Единственное, что вы слышите, — это свое частое дыхание, единственное, что чувствуете, — это как латная перчатка сжимает эфес меча, обмотанный добротной кожей, единственное, о чем думаете, — как погрузить в тело ненавистного врага голодную сталь.
Наконец два товарища, стоящие перед вами, пробивают тонкую брешь в кольце противника, но тут же падают замертво. Перед вами, как колосс перед портом, поднимается исполинская фигура. Боги, это не человек, а демон или великан вступил на парапет, чтобы забрать вашу душу. Его меч велик, как язык василиска, щит огромен, как Харпудов гребень, в красных глазах застыло предвкушение смерти. Ярость битвы уже давно захватила высокого имперца, и она же поднимается в вашей душе. Меч больше не дрожит, щит застыл, готовый в любой миг отразить смертельную атаку, вы наступаете на противника. Удар — он прикрывается щитом и делает шаг вперед, вам приходится сменить стойку и отступить. И этот шаг решает все. Время восстанавливает свой бег, возвращаются звуки, слышно, как кричат союзники, захлебываясь собственной кровью, — это страшная мелодия. Слышно, как противник вопит, падая со стены, — эта сладкая мелодия. Неповторимая и неудержимая симфония смерти захватывает разум, проникает в душу, выжигая все без остатка, оставляя лишь одно — жажду битвы. Просыпаются древние инстинкты, падают хрустальные замки досужих мечтаний, забиваются в угол досужие желания, любовь, вера, похоть, алчность, все это становится неважно, только одного вы желаете больше всего — пронзить врага, насладиться его отчаянием, и рубить, рубить, пока небо не окрасится в алые цвета. Из недр духа, из глубин легких поднимается крик… нет, страшный рык первозданного зверя, разум отказывается понимать творящееся безумие, его заменят зверь, до поры спящий в каждом создании.
