Антон Медведев - Орден Люцифера
— В самом деле? — В голосе Ольги звучало недоверие. — Илья говорил мне, что ваш орден — только ветвь, дочернее отделение. Центральная контора вашего ордена находится где-то в Лондоне, и у тебя есть руководитель более высокого ранга. Разве не так?
— Де-юре это так, — согласился Виктор. — Де- факто же я уже давно никому не подчиняюсь. И наше российское отделение ордена — самое сильное в мире. Уверяю тебя: недалек тот час, когда я подомну под себя и Лондон, и Вашингтон. Просто потому, что они слабее. А в нашем мире все основано на силе.
— Да, может быть... — согласилась Ольга, не желая спорить. — Я не пойму другого: зачем все это нужно? Все эти ордена, служение Сатане...
— Зачем это нужно? — переспросил Виктор. — Свобода, Оля! Безграничная свобода. Если светлые накладывают на себя массу всяких ограничений, то я позволяю себе все, что хочу. Могу убить, могу помиловать. Могу взять человека из низов и привести его к вершинам власти. А могу, наоборот, превратить в ничто любого из сильных мира сего. Это власть, Оля, — абсолютная, безграничная. Пусть этот мир благодарит меня за то, что у меня не так много амбиций. Я живу для себя, для тех, кто мне верен. На остальной мир мне глубоко наплевать. Просто подумай: у меня впереди вечность. У них — смерть. Мне с ними не по пути, я не хочу заниматься их глупостями. Если ты пойдешь со мной, — он вгляделся в ее глаза, — то тоже обретешь вечность.
— А Сатана? — Ольга поспешила задать новый вопрос. — Ты же говоришь, что никому не подчиняешься, — но как насчет Сатаны?
— Ты задаешь те же вопросы, что когда-то задавал Илья, — усмехнулся Виктор. — И я отвечу так же, как ему: Сатана не заставляет петь ему дифирамбы. Не требует поклонения, молитв и прочего лизоблюдства. Да, ему нужна покорность. Но эта покорность ограничивается тем, что ты признаешь над собой власть Сатаны. За все время, что я руковожу орденом, он ни разу не вмешивался в мои дела. Сатана дает свободу, Оля. А Бог принуждает к покорности. Откровенно говоря, когда я вижу, как на Рождество или Пасху по центральному телевидению транслируют всю эту христианскую муть, мне становится тошно. Я не понимаю этих людей: смотрю на то, как они славословят Бога, и удивляюсь — как можно было довести себя до такого жалкого состояния? Рабы, Оля, самые настоящие рабы. Да они и сами это признают. Так и говорят: «раб Божий»... — Виктор презрительно усмехнулся. — Поэтому мой тебе совет: забудь об этих слабаках и иди со мной. У тебя будет все, что ты захочешь. Будет вечная жизнь в прямом смысле слова — я научу
тебя менять тела. Состарится это — выберешь себе другое, молодое и красивое. Кроме вечной жизни, у тебя будет власть. Власть над судьбами людей, власть над тем, что происходит в этом мире. Только подумай: ты сама будешь решать, кому жить, а кому умереть. Не президенты будут тобой манипулировать — ты, если захочешь, будешь назначать президентов. Перед тобой откроются такие возможности, о которых ты и не мечтала. Но, разумеется, — по губам Мастера пробежала усмешка, — ты можешь променять эту свободу и власть на ползание перед иконой. Будешь биться головой об пол, умоляя Боженьку помиловать тебя, — Виктор снова усмехнулся.
— Я подумаю... — отозвалась Ольга. Мысли вихрем кружились в голове, девушка с ужасом думала о том, как она могла быть так глупа, как могла не видеть истины. Все, что говорил Виктор, было так правильно...
— Скажи, а тот сон... — Она снова взглянула на Мастера. — Когда мы кружились в воздухе, а потом наши тела слились. Это было на самом деле?
— Разумеется, — кивнул Виктор. — Это был астральный секс: энергетические тела мужчины и женщины сливаются воедино. Думаю, ты поняла, насколько это приятно? — Мастер вскинул брови.
— Да... — Ольга покраснела и опустила глаза. — Это было приятно. Даже очень.
— Это тоже один из атрибутов нашего пути. Мы позволяем себе то, от чего светлые шарахаются, как от чумы. Они считают это бесовским наваждением, а мы — частью полноценной жизни. Поэтому приятно проводим время и во сне, и в реальности... — Взгляд Виктора стал тверже, Ольга вздрогнула, ощутив прикосновение к своей груди. Так уже было — тогда, с Ильей...
— Нравится?
— Не знаю... Да... — Ольга нехотя призналась в том, что ей действительно приятно. — Илья тоже так... умел...
— Верно, — согласился Виктор. — Но я в этом гораздо искуснее... — Его взгляд скользнул ниже, девушка охнула. Тяжело задышала, сжала колени: — Не надо, Виктор... Пожалуйста...
— Тебе же понравилось? — Взгляд Виктора стал мягче, Ольга облегченно вздохнула.
— Да, но... не надо... Не здесь...
— Хорошо, я подожду, — согласился Виктор. — Знай, что ты всегда можешь прийти в мою спальню. Тебя там уже ждет кольцо — такое же, как это, — Мастер продемонстрировал свой перстень. — А что это кольцо дает, ты уже знаешь. — Он поднялся.
— Но ведь оно и отнимает? — выдохнула Ольга. — Отнимает молодость!
— Милая, я ведь обещал тебе вечную жизнь, — ответил Мастер, внимательно глядя на нее. — Все эти мелкие проблемы могли существовать для Ильи, но не для меня. Обещаю тебе: ты никогда не будешь старой. Когда тебе надоест это тело, просто найди новое — то, которое тебе понравится. Покажи мне его, и через сутки оно станет твоим. Это и есть наш главный принцип: мы берем то, что хотим, ни на кого не оглядываясь. По праву сильного... — Он повернулся и вышел из комнаты.
Ольга осталась одна. Несколько секунд сидела, приходя в себя, ее заметно трясло. Странная смесь ужаса и восторга: восторг был здесь, с ней. А ужас гнездился где-то в глубинах души. Там, в этой неведомой глубине, что-то изо всех сил пыталось предостеречь, удержать, не позволить поверить тому, что сказал Виктор. На мгновение в сознании Ольги снова возникли сомнения, она со страхом взглянула на серебряный гребень в своих руках. Темный, старинный. Очень изящный.
Провела по нему ладонью, затем аккуратно воткнула в волосы. Облегченно вздохнула:
— Как хорошо...
Страх прошел. Исчез, испарился. Ушел в небытие и голос, пытавшийся от чего-то ее предостеречь. Все стало простым и ясным: есть мир, есть Виктор — владыка этого мира. И есть она — подруга, соратница великого человека...
Этой ночью она видела во сне маму, впервые за много лет. Мама что-то говорила ей, пыталась что-то объяснить. Но Ольга не слушала ее — радуясь тому, что мама здесь, что она жива и здорова, обнимала ее, чувствуя настоящее счастье. Затем проснулась: поняв, что это был только сон, чуть не расплакалась — настолько острым было ощущение утраты. Глаза наполнились слезами, Ольга попыталась вспомнить, что ей говорила мать. Что- то про Илью. И еще про гребень...
Она села на кровати, замерла в нерешительности. Потом медленно вытянула гребень из волос. И тут же ощутила тревогу. Словно подняла невидимый занавес, отделявший ее от чего-то страшного.
— О, Боже... — пробормотала Ольга, со страхом глядя на гребень. — Да что же это...
Она не понимала, что происходит. Без гребня чувствовала страх, но еще больше боялась самого гребня. Казалось, в ней борются два страха. Один ли одержит верх, другой — все равно плохо. Или нет? Один страх отдалял ее от Виктора — она чувствовала, что над ней нависло что-то страшное, и ей немедленно надо бежать из этого дома. В то же время, какая-то часть ее существа, холодная и расчетливая, пыталась удержать ее от столь необдуманного поступка.
Прошла еще минута, и Ольга окончательно запуталась. Разум говорил о том, что ей надо остаться с Виктором, тогда как чувства подталкивали
бежать, спасаться. Она просто не могла верить себе: осознав это, Ольга по-настоящему испугалась. Взглянула на гребень — и отбросила его, словно ядовитое насекомое.
— Что со мной... — Девушку затрясло, она торопливо накинула на плечи одеяло. — Господи, спаси меня... — Ее глаза наполнились слезами.
Всхлипнув, Ольга начала молиться. И так же, как раньше, разум попытался остановить ее. В сознание настойчиво протискивались мысли о том, что сейчас совсем не время молиться, что здесь нет иконы, что молитва ее совсем холодная, неискренняя, что Бог никогда не будет внимать такой молитве. Что нужно подождать до лучших времен...
Все это уже было. Тогда, в прошлый раз, тьма рассеялась. Так будет и теперь — не может не быть. Ольга продолжала молиться — и чувствовала, как прозрачнее и чище становится мир. Казалось, она из глубин сумрака поднимается к свету — девушка содрогнулась, подумав о том, что вчера вечером едва удержалась от того, чтобы пойти к Мастеру и провести с ним ночь. Как она могла подумать о таком?
Это было невероятно, немыслимо. Ольга не понимала, как могла думать о жизни с этим человеком, как могла размышлять о своей будущей жизни в ордене. И все потому, что попросила Виктора чему-то ее научить. Благими намерениями вымощена дорога в ад — это о ней. Господи, как глупо! Нельзя бороться со злом его же оружием...
