Денис Чекалов - Монета желания
Опасение, что крымские татары могут напасть на русское посольство, заставили идти к Черному морю кружным путем. Люди, истомленные длительным и тяжелым походом, вздохнули с облегчением, когда оказались на палубе заранее подготовленных и ждущих их кораблей.
Подплывая к Кафе, русские уже издалека услышали грохот пушек, резкие звуки, извлекаемые из накр, ударного музыкального инструмента, и мелодию, которую вели зурны, покорные напору воздуха, выталкиваемого раздутыми щеками умелых музыкантов.
Весть о посольстве великого государя опережала морской караван, и управляющие значительными городами мурзы, санчаки — крупные военачальники, старались залучить гостей к себе, не только желая разузнать что-то о намерениях Государя Ивана, но и надеясь на доброе слово, что может быть невзначай обронено перед султаном. Ибо он, как известно, еще к первому русскому посольству отнесся благосклоннее, чем к иным.
Касим-бег, сосредоточивший в своих руках гражданскую и военную власть в Кафе, направил навстречу шесть катарг, гребцы которых стремительно гнали их по спокойному, поразительной синевы морю.
В первой катарге, самой большой, с возвышенной впереди палубой, покрытой коврами, стояли, выпрямившись, три человека в одинаковых белых чалмах и переливающихся разноцветьем под ослепительным солнцем длинных парчовых кафтанах. На туго, в несколько рядов затянутых кушаках висели кривые сабли в драгоценном уборе, широкие зеленые шаровары заправлены в красные мягкие сапоги.
Как потом узнали посольские, это были главный сборщик налогов для султана, янычарский ага, железной рукой управлявший войском этого вида, и ближайший советник Касим-бега, немолодой турок с пронзительным взглядом из-под удивительно длинных, завивающихся кольцами бровей.
На втором судне почетным эскортом выстроились янычары, в одинаковом снаряжении, одного роста, с почти неотличимыми лицами, на которых застыло суровое, целеустремленное выражение, как будто сию секунду им предстояло вступить в бой. В третьей лодке собрались музыканты с накрами и зурнами, оглашающими воздух непривычной для русского музыкой. За нею следовали катарги без пассажиров, предназначенные для перевозки гостей в город.
Как только нога советника коснулась палубы, Федор ступил навстречу, склоняясь в поклоне. Его примеру последовали турки и посольские, музыка смолкла. Старик, назвавшийся Айдаром, представил своих спутников — приземистого, основательного сборщика налогов Синана и мощного, сумрачного янычарского агу Бурханетдина.
Федору передали уже ожидаемое им приглашение Касим-бега остановиться на несколько дней в Кафе, на подготовленном к их приезду подворье. Адашев удивлялся, что среди встречающих не было толмача, однако услышав речь Айдара, понял, что тот в нем не нуждается. Пока пересаживались в лодки, чтобы ехать на берег, он осторожно поинтересовался источником знаний, но, встретив слегка смущенный взгляд из-под кудрявых бровей, уже знал ответ.
— Ты в Кафе, друг мой, здесь много людей твоего племени, плененных или проданных своими господами. Они плохие рабы — каждый при малейшей возможности стремится убежать, но хорошие работники, тем более те, кому есть что терять. Я имею в виду семьи, детей, стариков. Прости, я понимаю, что тебе неприятно слушать это, но моей вины здесь нет. Да и русичи берут в полон побежденных, такова жизнь. Мои… — он хотел сказать рабы, но в последний момент ухватил слово, не дав ему соскочить с языка, — челядинцы не бедствуют, я никогда не отказываю, если предлагается разумный выкуп, не наказываю жестоко. Их слишком много, а потому и проблем тьма, я не могу их решать с помощью толмача, вот и пришлось вашу речь учить.
Адашев согласно кивал, одновременно хмуря брови в сторону Петра, порывавшегося вмешаться, не желая признавать пленных и купленных русских законным достоянием турка. На берегу их ожидали аргамаки, седла, сбруя которых были щедро украшены золотом и серебром. Ехать пришлось недолго, но неспешная беседа об обычаях двух стран, сменившая неприятную тему рабства, была нарушена самым непредвиденным образом.
Накануне, определяя путь, Айдар тщательно выбрал спокойные, тихие улицы, на которых не должно было совершиться что-то неприятно неожиданное. Однако отдаленность и малолюдность могли послужить целям и других людей, весьма далеких от посольских проблем.
Узкий проулок был пуст и только возле небольшого каменного дома скопилось несколько ослов и пара телег, в которых съежившись, охватив руками плечи сидели дети разных рас и возрастов, однако самому старшему ребенку было едва ли больше двенадцати лет.
Покосившиеся ворота дома были приоткрыты и туда осторожно скользили бедно одетые турки в красных фесках с засаленными кисточками, шерстяных носках, перевязанных тонкими кожаными ремешками и разноцветных чувяках. Лицо Айдара потемнело, но не успел он сказать слова, как в телеге поднялся во весь рост мальчик с золотистыми волосами и с криком — «Папа! Ты пришел!», — потянулся к Петру.
Тот непроизвольно дернулся навстречу, но был остановлен крепкой хваткой Адашева.
— Не смей! — резко бросил посол, гневно сдвинув брови. — Мы в чужой стране, не тебе ломать их обычаи.
— Но я могу выкупить мальчика! — возразил Петр.
— А почему не другого, сидящего рядом? Он тоже русский. Или эту девочку с пшеничными волосами? Нам велено не благотворительностью заниматься, а царское поручение исполнить. Хорошо мы будем выглядеть в султанском дворце в сопровождении толпы бывших пленников. Да нет у нас и денег таких, мы не из ордена бенедиктинцев, которые специально ездят по мусульманским странам, выкупая христиан.
Тут их внимание привлек пронзительный визг человека, вышедшего из дома, очевидно, его хозяина, по плечам которого ходила плетка янычарского аги Бурханетдина. Тот даже не пытался остановить карающую руку, лишь сгибаясь под ударами и прикрывая ладонями лицо.
— Что происходит? — спросил Адашев подъехавшего советника.
Тот, склонив голову, ответил:
— Прошу простить мою вину, я был обязан исключить в дороге подобные встречи. Но кто же знал, что жалкий сапожник вдруг решит заняться работорговлей у себя на дому? Он нарушил закон, потому что каждый, выставляющий рабов, должен заявить об этом и уплатить налог. Этот же шайтан скупил по дешевке больных, увечных и продает таким же нищим, как и сам, которые не могут заплатить надлежащую цену на рынке, но желают иметь помощника в хозяйстве. Они надеются, что деревенские лекари травами и заклинаниями победят болезнь, и хороший раб достанется им действительно даром.
