Светлана Крушина - Королевская прогулка
Утром их снова навестил Гернот, которого интересовало, что за шум раздавался вокруг его дома ночью. Девушки уверили, что все в порядке, просто вышел небольшой спор. Гернот мрачно взглянул на Грэма, кутавшегося в плащ, — рубаха-то его была у Ванды, — на бледного Ива, уже успевшего напялить на себя неизменную кольчугу, покачал головой, пробурчал что-то под нос, и выразил желание, чтобы сарай был освобожден в двадцать четыре часа.
— Очень хорошо, — задрала нос Ванда. — Мы как раз собирались уезжать.
Собираться-то собирались, но, по мнению Грэма, следовало задержаться еще на день или два, чтобы они с Ивом смогли зализать раны. Но теперь выбора у них не оставалось. Входить в конфликт с крестьянином, терпевшим их присутствие столько времени, не стоило. Грэму не хотелось, чтобы его еще раз подняли на вилы, а разозленный Гернот, как ему казалось, вполне был способен за них взяться, чтобы поторопить гостей.
Глава 3
Около полудня они выехали. За час до этого Ванда вернула Грэму рубашку, зашитую и, насколько возможно, отмытую от крови и еще влажную. Это было очень кстати, поскольку сменой платья Грэм не располагал. Передавая ему рубашку, Ванда явно хотела что-то сказать, но поблизости оказался Оге. И хотя девушка всеми силами пыталась намекнуть, чтобы он на минуту оставил их одних, Грэм постарался, чтобы Оге далеко не отходил. Он предчувствовал очередную романтическую сцену со слезами и поцелуями, на этот раз посвященную ночной драке. Боги знали, как он не хотел еще раз трепать нервы себе и Ванде.
Ив самостоятельно забрался в седло и даже сидел, гордо выпрямившись, бледный как полотно и с закушенными до крови губами. Грэму было интересно, сколько времени он продержится так, прежде чем свалиться с седла.
Вообще, экспедиция грозила завершиться раньше времени. Двое ее участников были ранены, а оставшиеся явно не способны к самостоятельным действиям. Дорога до форта, занявшая у Ива неполный день, растянулась на два, так медленно они двигались. К удивлению Грэма, Ив не только ни разу не свалился с седла, но и не издал ни слова жалобы и вообще держался гораздо лучше, чем можно было ожидать. Что касается его самого, то ему становилось только хуже. Растревоженная рана и не думала заживать. Она снова воспалилась и причиняла дикую боль всякий раз, когда Грэм, подзабыв о ней, делал излишне резкое движение. Вместе с болью вернулся и жар. Грэм уж подумывал, не был ли болт смазан какой-нибудь ядовитой гадостью, которая теперь медленно, но верно убивает его.
Корделия приходила в ужас и отчаяние всякий раз, как снимала повязку с его плеча и осматривала рану. Бедная девочка, она ничем не могла помочь, ее знаний не хватало, и Грэм успокаивал ее, как мог.
— Тебе нужен лекарь, — в отчаянии сказала она под вечер того дня, когда они покинули гостеприимный хутор. — Иначе рана загниет, и…
— Если она не загнила до сих пор, думаю, и в дальнейшем этого не случится, — ответил Грэм. — Что касается лекаря — не знаю, где мы тут возьмем его. Придется тебе справляться самой…
— Но я не знаю, смогу ли…
— Сможешь.
Корделия посмотрела на него с большим сомнением, но промолчала.
На второй день пути впереди показался форт. Черной громадой нависал он над подступающими к нему деревеньками и полями. Грэм мысленно прикинул его размеры и подумал, что в Северной крепости мог разместиться гарнизон не в четыреста человек, а раза в два, а то и в три, больший. Безымянный, а какие там должны быть подвалы… Грэм взглянул на вздымающуюся в небо высоченную дозорную башню, и сердце его сжалось от нехороших предчувствий.
— Какой огромный, — пробормотала Ванда, с трудом оторвав взгляд от представшего им мрачного зрелища.
— Какой мрачный, — эхом вторила ей Корделия.
— Подумать только, где-то там сейчас томится мой брат…
— До которого еще нужно добраться, — прервал принцессу Ив. — И мы сделаем это. Мы найдем Дэмьена, чего бы нам это ни стоило, как бы ни была велика его темница.
Видимо, при воспоминании о принце на него нахлынули патриотические чувства. Во всяком случае, Грэм еще не слышал, чтобы он говорил с такой патетикой.
— Ну да, и сколько бы народу его не охраняло, — закончил он мрачно. — Ты слишком оптимистичен.
— А тебя вообще никто не заставляет ехать с нами, — огрызнулся Ив.
Похоже, у него что-то стало с памятью, и он напрочь забыл, как в Акирне сказал Грэму, чтобы тот и думать забыл об отъезде. Или просто настроение у него менялось. Или… или были какие-то свои соображения.
Грэм не стал ничего отвечать, в надежде, что на этом очередная словесная стычка и окончится. Надежды его не оправдались. Иву хотелось поговорить, и даже присутствие Ванды его не сдерживало. Видно, он решил, что после того, как она видела поединок, скрывать от нее больше нечего.
— Хотя, пожалуй, я ошибаюсь, — продолжил Ив. — Ты помнишь, я назвал тебя псом. Не знаю, обидело тебя или нет, да мне и плевать. Я продолжаю придерживаться мнения, что сравнение это верно. Даже в том, что оставаться с нами тебя вынуждает поистине собачья преданность.
— Иди к Безымянному, Ив! — вспыхнул Грэм. — Я не давал клятв верности! Если кто и демонстрирует собачью преданность, так это ты.
— Клятвы верности здесь ни при чем. К тому же, ты и понятия не имеешь, что это такое, вор.
— Это потому, что я никогда никому не служил.
Говоря откровенно, это была полуправда. Грэм действительно не присягал на верность ни человеку, ни организации, но Ночная гильдия… Пожалуй, можно сказать, что он служил ей, хотя и не давал никаких клятв. Но с этим было покончено, да и Иву совершенно необязательно было знать такие подробности.
Ив усмехнулся.
— Не сомневаюсь. Но теперь ты решил попробовать, не так ли? Кажется, Ванда обещала тебе от имени своего отца деньги, поместье, титул в награду за верность? Может быть, это — причина твоего упорства? Тогда могу сказать, что ничего из обещанного ты не получишь, и единственное, чем наградит тебя король — топор и плаха. Или, может быть, веревка. Король, конечно, любит свою дочь, и не может отказать ей ни в чем… почти ни в чем… но если речь пойдет о том, чтобы помиловать преступника, да еще даровать ему все вышеперечисленное… Король не пойдет на это. Может быть, в благодарность он оставит тебе жизнь, отправив обратно в каменоломни, но не более.
— Не распускай язык, — обернулась покрасневшая от гнева Ванда. — Как ты можешь говорить за моего отца и оспаривать мои слова?
— Ты лучше меня знаешь, что представляет собой твой отец, — спокойно ответил Ив. — И он никогда не изменит решения, чего бы оно ни касалось. Он оставил твоего брата в руках касотцев, обрек его на смерть, и ты думаешь, что он проявит больше милосердия к обласканному тобой голодранцу, к тому же — преступнику? Нет, Ванда. Благодарности не будет. И нам остается только молиться, чтобы нас не постигла та же участь, в случае, если мы вернемся с Дэмьеном.
