Ярослава Кузнецова - Что-то остается
— Э, — удивилась я, — Так мы что, всерьез дружимся с Альдамаром?
— А разве мы ссорились, золотко?
Я заглянула в широкое простоватое лицо. Имори не дурак, хоть и неграмотный. Имори очень даже не дурак. Прямо скажем, совсем наоборот.
Значит, пуп земли, наследник древней Лираэны, а также цитадель цивилизации и оплот Истинной Веры, Итарнагон, родина моя любимая, немного опустил свой благородный лираэнский нос и соизволил поглядеть по сторонам. На ближайших соседей. И даже на дальних соседей, на Альдамар. Который раньше демонстративно не замечал, благо делить нечего. То есть, хм, мы бы, конечно, нашли, что поделить, но вот длинная рука Каорена… Что поделаешь, вовремя не спохватились, и теперь в Арбеноре вот уже двести лет сидит найларский король. Увы, увы.
И вдруг — посольство из надменного Итарнагона в рассадник язычества, Альдамар? О, простите, ошиблась: рассадник язычества у нас, конечно, Каорен, а Альдамар — так, подпевала, мелкая сошка. Но с Каореном мы, сцепив зубы, еще раскланивались, подпевалу же игнорировали. А теперь — шапки долой, мир, дружба, ура! И в чью светлую голову пришла эта идея? Неужели батюшка посоветовал? Но вряд ли бы он стал такое советовать, если бы атмосфера не располагала. А на атмосферу нюх у Треверров хороший, это бесспорно. Неужели за два с лишком года наступило всеобщее потепление? Аристократы перестали пыжиться, церковники — передергивать Истинный Закон? Что-то не верится. Скорее бы увидеть отца. Господи, как я отстала от жизни!
— Что призадумалась? — окликнула Ильдир. — Радоваться надо, перемена обстановки. На балу попляшешь. Кто ныл, что здесь скучно?
— Я уже давно перестала ныть.
Она усмехнулась.
— Это точно. Развлечения ты себе где угодно отыщешь. Но это так, к слову. Вот я тут список приготовила, купите кое-что для монастыря. Я Имори уже зачитала, но ты возьми с собой, чтоб не напутать. Деньги Этарда выделила.
— Деньги туточки, — кивнул Имори, — в кошелечке.
— Этарда знает о моем отъезде?
— Знает, конечно. С ней все оговорено. Отпускает тебя на неделю. Кстати, вот от нее.
Ильдир протянула кусочек пергамента. На нем Этардиным изящным почерком значился некий адрес в городе Арбеноре.
— Это граверная мастерская, — объяснила Иль. — Лучшая, мы ею всегда пользуемся. Отдашь свои рисунки — через десять дней будут готовы гравюры для книги. Заодно доски заберешь.
— Спасибо!
Как кстати! Я спрятала оба листочка в пояс. Гравюры — новомодный способ иллюстрировать книги. Можно сделать рисунок любой сложности. И это гарантия, что книга вполне может создаваться не в единственном экземпляре… О, об этом я еще помечтаю! Оставлю на сладкое, на долгую дорогу до Арбенора.
Э, стой. Тебе еще кое о чем следует подумать. Кое о чем поважнее книги. И эта отлучка… может быть, тоже кстати? Судьба дает тебе время на размышления. Да еще шанс разведать обстановку. Хорошо.
Очень хорошо. Вернувшись, я смогу серьезно поговорить с Ирги. И строить планы, уже не вилами по воде.
— Иль, голубушка, у меня к тебе просьба.
Я соскочила с Иморева колена и потянула подругу в угол.
— Сходи с утра к Сычу, объясни все про мое отсутствие. Я обещала, что приду завтра, он будет ждать. Не хочу его обманывать. Да, еще губа Мотылькова. Зажила губа, швы снимать пора. Я хотела сама, но…
— Расселась тут, прохлаждается! Трепотней занимается, сколько можно ждать?!
Я аж подпрыгнула. В дверях, лихо подбоченясь, стояла Малена. Ругань адресовалась не мне, Ильдир. Ильдир же помотала головой.
— Что? Кто меня ждет?
— Мы! Я и Летта! Сидит и не чешется!
— Да что случилось?
— Ой, Иль, я забыла сказать…
Обе гневно воззрились на меня.
— Забыла! — рявкнула Малена. — А больная тем временем Богу душу отдает! Ничего нельзя доверить… Если ты на марантину не тянешь, то что ты делаешь в Бессмараге?!
Она развернулась, вскипев зеленой юбкой и умчалась прочь. Иль пронеслась мимо, успев только виновато развести руками.
Я осталась стоять, закусив губы. Горше нет такой вот оплеухи, когда тебя отшвырнут, как бездомную кошку — куда, мол, к чужим крынкам? И, кем бы ты ни была в большом мире — богачкой, аристократкой, красавицей — здесь, среди женщин в зеленом и черном ты — никто, ты даже не прислуга, даже не домашняя зверушка, даже не предмет… а я не знаю, недоразумение какое-то непонятное… Как тут не возроптать на Единого? Все-то он мне дал, а вот самым главным, самым для меня важным — обделил. Что же во мне не так? Чего не хватает? Чем я хуже дочери рыбака?
На плечо и часть спины легла тяжелая ладонь. Я и не слышала, как Имори подошел сзади.
— Обычное дело, золотко, — прогудел он с высоты, — Люди тем и отличаются от всех иных созданий Божьих — им всегда мало того, что они имеют. Одному к черствой горбушке еще и щепоть соли подавай, другой к своим владениям жаждет соседнюю страну присоединить. Припоминаю я присловье: «Крапива вырастает возле розы, надеясь на лейку садовника, но попадает под грабли». Как правило, так оно и выходит. Крапива, она, знаешь, всего лишь крапива, а роза есть роза. Что тут поделаешь, коли Господь так всех разделил.
Верно, Имори. И присловье я это помню. Капеллан наш любит повторять. А господин советник, мой отец и твой хозяин, говорит иначе. Он говорит: «Если роза не цветет, она не лучше крапивы».
Ирги Иргиаро по прозвищу Сыч-охотник
Завтра приду. Поговорим.
Сказано сие было два дня назад.
Что, барышня, одумалась? Поворочалась, небось, ночью, да не только с боку на бок. Мозгами тоже — того. Поворочала, сталбыть. Да и рассудила здраво, что, как ни крути, а прав был Сыч. И таперича к Сычу ентому идти да говорить — брякнула про Итарнагон, ты уж извини, приятель — неловко.
Вот и не пришла. Ни позавчера, ни вчера. Да и сегодня, судя по всему, уже не заявится.
А Стуро… Он ведь тоже не дурак, козява-то. Им, эмпатам, слова без надобности. А построить из имеющегося — проще простого. Не пришла — значит, понимает, что ничего хорошего не получится из травоварения и прочего. И зря я позавчера почитай весь день с махонькими перерывами убеждал его, что Альса наша — марантина, а марантинам все по плечу, что варит она зелье, с помощью коего собирается посрамить мать-Природу и козявино недоверие…
Но, в конце концов, может не ладится у нее чего… Трав там нужных нету, или…
Брось. Сам себе-то зачем врешь? Если б чего не ладилось, пришла бы. Хоть вчера.
— Ирги. Я пойду. Погуляю.
Брови сдвинуты, губы поджал.
Позавчера весь день дома просидел. И вчера отлучился на полчетверти, не больше. С ентими барышнями и оголодать недолго.
