Пьер Певель - Рыцарь
— Не верите? Тогда послушайте вот эту историю. — Трое других внимательно склонились над столом. — В Хронике рассказывается о короле, который поранился на охоте. Звали его… Нет. Я забыл имя, но это не столь важно. Так вот, в тот вечер во дворце давали бал, и королева очень хотела танцевать на нем. Однако король из-за ранения не мог составить ей пару на балу. Узнав об этом, королева рассердилась, заплакала, стала возмущаться и протестовать. Но напрасно. Королева лангрийская не могла танцевать на балу ни с кем, кроме своего венценосного супруга… — Кадфельд сделал глоток, прежде чем продолжить рассказ. — Кому в голову пришла идея назначить Первого рыцаря на время бала? Одни говорят, что королю, который желал угодить супруге. Другие говорят, что королеве, и добавляют, что она же и выбрала того, кто будет Первым рыцарем. В общем, король назначил Первого рыцаря. У королевы появилась пара на балу. И она могла танцевать сколько угодно. Но на этом история не заканчивается…
Кадфельд выдержал театральную паузу.
Лорн, который старался не упустить ни одного слова из его рассказа, не смог удержаться от улыбки.
— Так вот, во время бала король возвратился в свои покои, чтобы немного передохнуть, и заснул. Без сомнения, это рана отняла у него силы. Или, не исключено, помогли целебные настои, которыми его напоила королева… Как бы то ни было, но бал закончился, а Первый рыцарь оставался Первым рыцарем. И был им и на следующее утро, когда кто-то из дворцовой прислуги заметил его выходящим из покоев королевы…
Новая пауза и новый глоток вина. Продавец старых книг вытер рот рукавом и продолжил:
— Дело замяли, чтобы избежать скандала. Но Первый рыцарь не признавал своей вины, хотя он и утратил доверие короля и при первом удобном случае был сослан в изгнание. Тем не менее ни он, ни королева не совершили ничего предосудительного. Она спала со своим супругом, он спал со своей женой. В ту ночь, с точки зрения закона, королева принимала короля в супружеской постели. И не важно, что король спал у себя…
Довольный собой, Кадфельд ознаменовал концовку своей забавной истории последним большим глотком и выпрямился. Другие тоже откинулись на спинки стульев, улыбаясь. Старый книготорговец опустошил их кувшинчик вина, но его история того стоила.
За столом установилось молчание, которое нарушил писарь.
— Стало быть, это не выдумки, — сказал он. — Верховный король действительно назначил Первого рыцаря.
Лорн поморщился. Он не знал, что в городе говорят и об этом.
— И он здесь, — подхватил Лайам. — В Ориале.
— Вот в это как раз мне труднее всего верится. Я не знаю, кто этот человек, поселившийся в Черной башне. И я не могу поверить, что его перстень настоящий или что он получил его от короля… В стране появился Первый рыцарь? Допустим. Но что он делает тут?
— Черные башни принадлежали Ониксовой гвардии. Единственная сохранившаяся из них — у нас, в квартале Красных Мостовых. Так отчего же ему не вернуться туда?
— В эти развалины, Лайам? В то время как он мог бы жить во дворце?
Старый солдат только пожал плечами.
— И потом, стал бы Первый рыцарь надрываться, восстанавливая башню в одиночку? — не отставал рабочий.
На этот вопрос Лайам тоже не знал ответа.
Однако он чувствовал, что все это имело свой смысл. И нехотя признавал, что не понимает его. Как большинство людей, он почувствовал себя брошенным, когда король возвратился в Цитадель и оставил руководство страной королеве и ее министрам. Дела в Верховном королевстве были плохи уже тогда. Дальше стало еще хуже, жизнь простого народа день ото дня делалась все невыносимее. Ветеран Лайам был из тех, кто не терял веры, кто еще хотел надеяться, что Верховный король не отказался от своего народа.
— Во времена своих первых кампаний, — сказал Кадфельд, — король сам седлал коня. И оружие свое чистил всегда только сам. Спал в палатке или под открытым небом, рядом со своими рыцарями и щитоносцами.
— Это правда, — подтвердил Лайам. — Да и люди, которые тогда окружали короля, были другой закалки, не чета тем, кого приблизила к себе королева. Они знали, что такое пот и кровь. Они знали, что такое работа, и не отступали перед трудностями, не гнушались идти по колено в грязи, если было необходимо…
— Не может быть, чтобы эти люди исчезли все до одного, — заметил писарь.
— Нет. Но можно с уверенностью сказать, что их эпоха закончилась.
Эта эпоха была также эпохой старого солдата. Он выглядел столь опечаленным, что Кадфельд захотел приободрить его и дружески похлопал по плечу.
Лорн встал.
Четверо собеседников заметили его и замолчали. Он все слышал, догадались они. Рабочий побледнел. Писарь застыл. Лайам и Кадфельд смотрели на Лорна и ждали.
Лорн спокойно направился к выходу мимо их стола.
Но передумал и остановился.
Повернулся к ним.
— Того короля-рогоносца, — обратился он к Кадфельду, — звали Галандир Четвертый.
После чего он махнул рукой хозяину заведения и крикнул:
— Запишите на мой счет. Эти люди — мои гости.
И вышел с корзиной снеди в руках, чувствуя на своей спине взгляды всех собравшихся за тем столом. Лишь продавец старых книг не смотрел ему вслед.
Кадфельд не подал и вида, что хочет обернуться. Он задумался, глядя перед собой.
— Он прав, — заговорил книготорговец после долгого молчания. — Это действительно был Галандир Четвертый.
Вернувшись в Черную башню, Лорн встретил во дворе Дариля и его отца, плотника. Подросток представил их друг другу, и новый знакомый, пожав Лорну руку, произнес:
— Дариль говорит, тут потолок обваливается?
Взгляд Лорна двинулся от отца к сыну, на мгновение остановился на сыне, затем возвратился к отцу. Рослый, крепкий и пузатый, плотник показался ему смелым человеком. Рукопожатие было энергичным, а ладонь — мозолистой.
— Похоже на то.
— Могу взглянуть, если хотите.
— Ладно, — сказал Лорн, немного поразмыслив. — Идемте.
Плотник и Лорн проследовали в башню, а за ними шагал довольный Дариль.
ГЛАВА 6
Однажды вечером, вернув очередные документы Сибеллюсу и обстоятельно переговорив с ним, Лорн шел обратно в башню, как вдруг услышал сдавленный стон. Он остановился, прислушался, оглядел улицу, подсвеченную лишь Большой туманностью, и заметил на земле старую-престарую кожаную сумку, которую тотчас узнал: это была сумка Кадфельда. Он поднял ее. Ремешок порвался, а книги в жалком состоянии валялись на мостовой.
