Сергей Ковалев - Котт в сапогах. Конкистадор.
Тут наш разговор прервал далекий, но вполне отчетливый вопль. В нем было столько отчаяния и тоски, что я невольно содрогнулся:
— Иезус Мария! Что этот гад с ним делает?
— Знаешь... — недоуменно произнесла Коллет.— По-моему, это голос не Андрэ, а преподобного.
— Да-а-а,— протянул Николас, настороженно глядя в потолок.— Его величество вообще-то крепкий орешек, но я не ожидал, что он на такое способен. Мне казалось, жестокость ему чужда. Пристукнуть в гневе — это да, но мучить...
В тюремном коридоре раздались торопливые шаги, решетка отворилась, и стражники впихнули в камеру Андрэ. Пошатываясь, к камере подошел отец Бонифаций. От его самодовольного вида не осталось и следа — волосы торчали дыбом, налившиеся кровью глаза сверкали и вращались как у одержимого, пухлые щеки ввалились. Вцепившись в решетку, он обвел нас безумным взглядом и прошипел:
— Вы все чудовища! Вы пойдете на костер! Завтра! Выпалив это, отец Бонифаций бросился прочь,
размахивая руками и что-то невнятно выкрикивая.
— Что у вас там случилось? — набросился я на Андрэ.— Что ты с ним сделал?
— Да ничего я с ним не делал,— недоуменно развел руками Андрэ.— Он сказал, что хочет поговорить по душам.
— Ну и?
— Ну мы и поговорили.
Запись в путевом дневнике Конрада фон Кота
от 13 сентября 16... г. от Р. X.
Приходится признать, что резкие повороты судьбы в последнее время приводят меня в недоумение. Право слово, всего за несколько дней успеть сразиться с пиратами, с инквизиторами и оказаться на костре — вполне типично для настоящего ландскнехта! Но появление среди всех этих событий давно и благополучно забытого знакомца — это уже слишком!
— Обидно отправляться на костер в такой прекрасный день.
Я пожал плечами:
— Знаешь, Николас, по-моему, в той перспективе, которая открывается с этой повозки, любой день покажется прекрасным.
— Я об этом и говорю,— вздохнул Николас, уклоняясь от метко пущенного камня. Удавалось ему это не всегда, и из разбитого носа ярла уже капала кровь. Андрэ подбили глаз, мне попали в живот и в ухо. Только Коллет пока удавалось избегать камней, что бросали в нас собравшиеся поглазеть на аутодафе зеваки.
— По-моему, я крайне нелепо выгляжу в этом наряде,— вздохнула девушка, пытаясь поправить сползающий на нос колпак, разрисованный пляшущим! чертями.— Не могли придумать наряд поизящнее! Или хотя бы подобрать мой размер!
— Иезус Мария! О чем ты думаешь в такой момент?!
— Если женщина перестанет думать, как она выглядит, ее и сжигать не надо, — парировала Коллет. — Я еще не умерла! И даже не собираюсь!
— У тебя есть какой-то план? — оживился ярл.— Если так, то не стоит тянуть с его осуществлением! Мы уже скоро приедем!
— Плана пока нет,— призналась ведьма.— Эх,: если бы не эти серебряные кандалы, я бы им устроила вторые Содом и Гоморру!
Коллет не упомянула также клетку, в которой мы были заперты, и четверых арбалетчиков, державших нас на прицеле. То ли храбрилась, то ли и впрямь не считала это серьезной преградой. Увы, предусмотрительный отец Бонифаций знал, как обезвредить ведьму.
Грустно покачивающий головой в такт шагам ослик выволок телегу с клеткой на площадь. Там уже высились три столба, обложенных дровами, и помост с несколькими креслами, видимо для первых лиц города. Публика попроще толпилась вокруг площади, оттесненная от места аутодафе кольцом стражников.
— Неужели им действительно интересно смотреть на сожжение живых людей? — с отвращением пробормотал ярл.— Эти люди безумны...
— Их можно понять.— Коллет попыталась вытащить руку из серебряного «браслета». Она занималась этим всю дорогу до площади — безуспешно.— Им кажется, что они участвуют в торжестве Добра над Злом. Они засвидетельствуют акт низвержения Зла и, духовно возвысившись, вернутся к скучной повседневности...
— Иезус Мария! Я не желаю, чтобы они возвышались за мой счет! Ты еще и инквизиторам найди оправдание!
— Я объясняю причины их поведения,— сердито проворчала Коллет, последний раз дернув рукой и выругавшись от боли.— Проклятье! Безнадежно...
Палач в кожаной шапочке, закрывающей половину лица, по очереди вывел нас из клетки и приковал к столбам. Видимо, городской совет поскупился на отдельный костер для такого маленького существа, как я, и меня приковали к одному столбу с Коллет. В толпе громко осуждали скаредность городской администрации.
— Сейчас самое время случиться какому-нибудь чуду,— дрогнувшим голосом произнес ярл.— Как вы считаете?
— Мой опыт подсказывает, что чудеса если и случаются, то плохие. Коллет... Андрэ, Николас... Простите меня! Если бы не моя затея...
— Перестань! — попыталась пнуть меня Коллет.— Не будь тряпкой! Чтобы я больше такого не слышала!
—Да, капитан,— кивнул Николас— Если вы доведете меня до слез, я вам этого точно не прощу! Викинги должны умирать с достоинством! Берите пример с Андрэ!
—А? — Гигант удивленно покрутил головой.— Капитан, а чего это они? Зачем это?
На помост с торжественной неспешностью вышли представители городского совета. Дворяне, купцы, главы цехов... Разные внешне, все они смотрели на нас с одинаковым выражением брезгливой скуки. Похоже, мы не интересовали их даже в качестве развлечения.
— Господи, ну и рожи! — произнес Николас довольно громко. В толпе послышались смешки,— видимо, горожане не очень-то уважали своих управителей. Старикашка с геморроидальным выражением лица и кучей медальонов на груди, занявший кресло в середине, скривился и повелительно взмахнул рукой. На край платформы вышел отец Бонифаций с длинным пергаментом в руках.
— Неужели это он такое обвинительное заключение успел на нас составить? — подивилась Коллет.
— Я не против. Чем дольше он будет читать, тем дольше мы проживем.
— Ты так боишься смерти?
— Ну и боюсь, а что? — Я попытался пожать плечами.— Знаешь, я достаточно хорошо с ней знаком, чтобы бояться. Это только молокососы, ни разу не смотревшие в лицо безносой, могут ее не бояться.
—А что вы все о смерти-то, господин капитан? — жалобно заныл Андрэ.— Госпожа Коллет? Зачем нас здесь привязали? Вы что-то скрываете от меня?
— Да в общем-то уже ничего,— вздохнула девушка. На площади вновь появился палач. На этот раз в руках он держал горящий факел.— Андрэ, нас хотят сжечь за колдовство.
— Это как это? — Глаза короля удивленно округлились.— Нас? Сжечь? Вы шутите так, что ли?
Палач поспешил развеять его сомнения, поднеся факел к дровам, сложенным у нашего с Коллет костра. Сухие поленья легко занялись, я услышал, как потрескивает шерсть у меня на хвосте.
