Андрей Лукин - Подорожный страж
— Кто такие? — зычно вопросил он, когда они подъехали совсем близко. И шагнул, заступая дорогу коню.
Стёпка помедлил немного, но Старуха, естественно, и не думала отвечать на всякие глупые вопросы наглых весичей. Однако молчать тоже было как-то глупо, поэтому Стёпка звонко объявил, глядя десятнику прямо в глаза:
— Демон и колдунья!
— Куды едете? — не моргнув глазом спросил весич.
— Уже приехали, — объявил Стёпка.
— Почто? — не унимался десятник. Старуха уже почти наехала на него, и гнедой поневоле сбавил шаг.
— По то, — исчерпывающе ответил Стёпка. — Дело у нас здесь.
— Не велено, — с удовольствием заключил десятник.
— Почто? — спросил Стёпка и сам улыбнулся тому, как смешно получилось.
— Наместник царёв, пресветлый князь Всеяр на Проторе лагерем стал. Чужих пускать никого не велено.
— Демонам и колдуньям ваш князь не указ. Здесь не Великая Весь, здесь вашей власти нет. Куды хотим, туды и едем. И вообще, надо ещё разобраться, кто здесь чужой — вы или мы.
Десятник отчётливо скрипнул зубами, но голоса не повысил, сказал спокойно и веско:
— В Протору я вас не пущу.
— А мы у вас и спрашивать не будем, — объявил Стёпка, спиной чувствую молчаливое одобрение Старухи. — Рад был познакомиться. А теперь нам пора.
Старуха пустила гнедого вперёд. По знаку десятника остальные дружинники встали рядом с ним, перегородив дорогу и прикрываясь щитами. Лица у них у всех были суровы, брови насуплены, вряд ли им хотелось биться со Старухой, но ослушаться приказа они тоже не могли.
Гнедой наезжал на весичей неотвратимо и уверенно, словно ему уже много раз приходилось вот так переть грудью на ощетинившихся мечами воинов.
Весичи попятились было, но десятник рыкнул, и они ещё плотнее сомкнули щиты. Потом… Потом Стёпка вдруг обнаружил, что гнедой каким-то образом миновал весичей, оставил их далеко за собой, а впереди улица свободна и никто больше не мешает им ехать по своим делам. Сзади что-то закричали, Старуха пришпорила коня, они свернули налево, потом ещё раз свернули и поскакали по широкой улице свободно и размашисто; и камешки летели из-под копыт, и мелькали удивлённые лица гоблинов и вурдалаков, и взвизгнула женщина, и бросились врассыпную ребятишки и гуси, и чумазые поросята прыснули в бурьян… И дома и ограды мелькали часто-часто; и какие-то замешкавшиеся на дороге весичи испуганно шарахнулись в стороны; и кто-то крикнул: «Держи!», а другой ещё громче закричал: «Спасайся!»; и кудахтали заполошно курицы, и заливались петухи, и собаки подняли вой на всё село… Переполох поднялся знатный, нечасто, вероятно, видели в Проторе таких странных и шумных гостей.
Степану было легко и весело. Скакать бы так и скакать до самого края земли, ничего и никого не боясь, минуя врагов, пугая зевак… Одно было плохо: оказалось, что он ещё не слишком хорошо умеет держаться в седле. Сначала он попадал в ритм скачки и успевал даже по сторонам поглядывать, но потом сбился, и его стало мотать из стороны в сторону, и он вцепился в жесткую конскую гриву и на одном из поворотов чуть не вывалился. Старуха придержала его твёрдой рукой, но после этого удовольствия от скачки он уже не испытывал.
Остановилась Старуха на совершенно пустынной улице, где-то на задах, за огородами. Стёпка сразу понял, что пришла пора покидать уютное седло. Он неловко сполз на землю, одёрнул рубашку, поднял глаза на Старуху. Хотел поблагодарить, но она остановила его, покачав головой. Потом вытащила откуда-то чародейский браслет и, самую малость помедлив, надела его себе на правую руку. Стёпка слегка напрягся, готовясь отскочить в сторону, но опять не стряслось ничего страшного и непоправимого. Просто Старуха перестала сутулиться, выпрямила плечи, вообще стала заметно выше, и с руками у неё что-то произошло, он не успел понять, что именно, потому что Старуха плавным движением откинула назад капюшон — и Стёпка буквально онемел от потрясения. Чего угодно он ожидал, но такого!
Старуха под капюшоном оказалась вовсе не старухой! Она оказалась очень молодой русоволосой женщиной с миловидным круглым лицом. В глубине её серых глаз притаилась печаль, но полные резко очерченные губы слегка улыбались. Она похлопала гнедого по шее — руки у неё теперь были белые с тонкими длинными пальцами, совсем не старушечьи.
Стёпка ничего не успел подумать. Старуха… нет, уже не старуха, а прекрасная всадница улыбнулась ему и сказала низким грудным голосом:
— Спасибо тебе, демон Стеслав, от всего колена Посвятова и Миряны-страдалицы.
— За что? — удивился Стёпка. Он был искренне уверен в том, что как раз он ничего для неё не сделал, а она для него многое.
— За избавление, — сказала она. — Почитай два века стерегла я чародеево укрывище от чужих глаз, а ты помог мне избавиться от постылого заклятья. Чародей давно истлел, а мне так и суждено было маяться да людей распугивать. Спасибо тебе.
— Пожалуйста, — сказал Стёпка. — Вам тоже спасибо от меня за то, что помогли и до Проторы довезли.
— Мне то не в тягость, — улыбнулась она. — Последний раз среди живых побывала. Поговорила… Устала я молчать-то. Двести лет безголосой мыкалась.
— А как же я теперь? — растерянно спросил Стёпка. — Как же я без стража буду? Он же меня защищал. Мне без него до элль-фингов не дойти.
Она покачала головой:
— Он не защищал тебя, он хозяину своему недоброму служил и все твои пути-дороги ему исправно показывал. Это не страж, это подгляд вражий. А тебе защита не нужна, ты демон, ты сам себя защитить способен. И к элль-фингам ты не ходи, нечего тебе там искать.
— Там Ванька. Мой друг. Он у них в плену.
— Нет его у элль-фингов. Это я тебе говорю, меня не зря ведьмой называли. Мне многое ведомо. У тебя иная служба в этом мире, сам догадаешься, в чём она состоит. То лишь ты решить можешь, никто не в силах заставить истинного демона поступать против воли. А теперь прощай, Стеслав. Мне пора уходить, кончилась моя служба и моя неволя. Низкий поклон тебе от меня за свободу. Прощай, демон.
Она отшвырнула в сторону копьё, развернулась и пустила коня вдоль по улице. Стёпка смотрел ей вслед. Проскакав совсем немного, всадница вдруг скомкалась, её очертания смазались, над седлом взвихрился смерч, его сорвало в сторону, он мотнулся над крышами и унёсся в небо легко и свободно, теряя по пути обрывки и клочья. Гнедой уже без седока доскакал до конца улицы, и скрылся из глаз за избами. На середине дороги осталось лежать никому не нужное копьё, столько лет внушавшее страх всей (ну, или почти всей) округе.
А истинный демон Стеслав, которого оказывается никто не может заставить поступать против его воли и которому оказывается не нужны никакие стражи, поскольку он сам себе и защита и страж, стоял посреди пыльной дороги в чужой и незнакомой Проторе, смотрел в небо и понятия не имел, что ему теперь делать и куда идти. Нет, сначала в корчму, это понятно, там дядько Неусвистайло будет ждать, а потом? Если Ванька не у элль-фингов, то где он? И зачем соврал Серафиан? И зачем вообще всё?
