Макс Далин - Убить некроманта
— Да отвали, ты… — Питер чуть-чуть мотнул головой. — Без сопливых скользко…
Оскар откровенно рассмеялся. Ничего себе!
— Эй, дети Сумерек! — рявкаю. — Может, хватит уже забавляться моим слугой?! Ты, неумерший, отпусти его, быстро!
Вампир тут же отдернул руки. Питер, придя в себя почти в тот же миг, оттолкнул его в сторону и хмуро заявил Оскару:
— Господин Князь, скажите этому, чтоб не вязался ко мне! Ему сказали в замок лететь, а он тут застрял, спасатель, подумаешь… — и покосился на меня, узнать, на чьей я стороне. Я с удовольствием отметил, что он вовсе не испуган.
— Поехали, Питер, — говорю. Мне, прости Господи, тоже сделалось смешно. — Если ты уверен, что не хочешь блаженной смерти, конечно. Смотри, такой случай может больше и не представиться.
— Да ладно, государь, — говорит, садясь верхом. — Обойдусь как-нибудь так… А этот хлыщ — не Клод, и нечего цепляться. Помру когда помру, не его дело.
— Наверное, напрасно, — заметил Оскар.
— Не слушай их, Питер, — говорю. — Мы еще живы.
Он радостно кивнул. И мы направились к замку во главе отряда мертвой гвардии. Молодой вампир, перекинувшись совой, нас обогнал.
А факелы на стенах горели, и ворота были открыты настежь.
Забавно…
Та ночь начиналась так захватывающе интересно, так прекрасно и так удивительно, что я ухитрился напрочь позабыть, ради чего все это делается. А когда въехали в ворота замка — вспомнил, да так, что виски заломило.
Младшие Оскара хорошо тут порезвились. У подъемных ворот, рядом с бочкой, в которой горела смола, я увидел первых солдат королевы. Они выглядели как задремавшие на посту — сидели и полулежали в удобных позах, с умиротворенными лицами. Маленький конюший Розамунды, в плаще с ее гербом, сидел на ступеньках башни, прислонившись к стене, с беретом на коленях, запрокинув голову, и улыбался нежной детской улыбкой. Отметки клыков на его открытой шее выглядели как пара багровых родинок. Громилы Роджера валялись у кордегардии, как упившиеся — с блаженными рожами, обнимая камни мощеного двора. Камеристка в ночном чепце, укутанная в шаль, свернулась клубочком у входа в донжон. Сонное царство. Только лица у всех спящих без кровинки и тела уж слишком расслаблены.
И почему-то эта мирная картина выглядела куда злее, чем поле боя. Питер даже шепнул: «Кошмар какой», — я его понял. А Оскар безмятежно улыбнулся и говорит:
— Молодцы. Взгляните, ваше прекрасное величество, какая чистая работа. Они никого не заставили страдать. Все эти люди умерли счастливыми — кто из живых солдат может похвастаться такой гуманностью по отношению к врагам?
А Питер мотнул головой и возразил:
— Ну не все, я скажу…
Я проследил его взгляд. Лужа крови. Нда-с… Из растерзанного горла какого-то вояки — эффектно.
— Фи, — сказал Оскар. — Он, вероятно, попытался поднять тревогу, или сопротивлялся, или был пьян… Дети Сумерек не любят крови, разбавленной вином.
— Я тоже, — говорю. — А где же виновники торжества?
Вампиры постепенно собирались во дворе — жутковато было смотреть, как их тела туманом просачиваются сквозь каменную кладку. Ночную тишину нарушал вой сторожевых собак, и в конюшнях беспокоились лошади. Люди, населявшие замок, большей частью умерли — но животные уцелели, они не интересуют неумерших.
Статная дева бледной призрачной красоты, с льняными кудрями и в платье из льняного полотна, тканного золотом, подошла к Оскару и присела в глубоком светском поклоне. Оскар ответил ей дружеским кивком, а мне сказал:
— Это Луиза, мой дорогой государь, милейшая хранительница здешнего кладбища. Мы с вами обязаны событиями сегодняшней ночи именно ей. Как чувствует себя ее прекрасное величество, дитя мое?
— Мои младшие охраняют двери в опочивальню государыни, Князь, — ответила Луиза, бросив на меня быстрый виноватый взгляд. — Государыня здорова… И герцог тоже там…
Я спрыгнул с коня и пошел к дверям в жилые покои — наверное, быстро, потому что Питер почти бежал, чтобы поспеть за мной. Вампиры расступались и раскланивались, как живые придворные.
Я заметил, что многим из них очень весело. Мой Дар, рвавшийся из меня, как пламя из светильника, опьянил их, будто хорошее вино, — я еще успел заметить девочку-вампира, коснувшуюся моего рукава и облизавшую пальчики.
Но это, в сущности, не имело значения.
Внутренние покои освещало такое множество свечей, что от их пламени стало жарко. И яркий свет заливал сцены, далеко не такие спокойные, как во дворе.
Здесь кое-кто, похоже, успел вынуть из ножен клинок. Стражник в гостиной, я полагаю, ранил вампира — его меч, валявшийся рядом, был перемазан черной кровью, а горло разорвано так, что в ране виднелась белая кость. Я еще подумал, что вампир, вероятно, здорово разозлился, — и открыл дверь в маленький кабинет.
И понял, что означает странное выражение «зрелище оглушило». Потому что от того, что я там увидел, звуки и вправду странно отодвинулись, будто к ушам прижали подушки.
Потому что пожилая дама с лицом, искаженным неописуемым ужасом, одетая в залитую кровью рубашку, нижнюю юбку, чепец и шаль, лежащая в кресле возле камина, была — королева-вдова. Моя мать.
Я смотрел на нее и думал, что уж ее-то тут быть не могло. И пол под моими ногами качался.
Питер, наверное, испугался моего лица, потому что начал меня тормошить. Я его отстранил и обернулся к Оскару. Оскар смотрел на труп и качал головой.
— Штандарта королевы-вдовы на воротах не было, — говорю. — И нигде не было. Она приехала инкогнито.
— Это ничего не меняет, — молвил Оскар тоном, не предвещающим никому ничего хорошего. Нагнулся к телу моей матери, тронул рану и поднес к глазам пальцы в ее крови. И позвал: — Рейнольд!
Названный вышел из стены, зажимая платком плечо, — и, встретившись взглядом со своим Князем, упал на колени, так, впрочем, и продолжая держаться за плечо. Совсем юный вампирчик, рыжеволосый, с несколько неправильным для неумершего, вдобавок осунувшимся лицом, что искупалось прекрасными очами — настоящие горные изумруды в золотой оправе. От его глаз по белой коже тянулись темные полосы.
— Это труп королевы-вдовы, Рейнольд, — сообщил Оскар сплошным льдом. — О чем вы думали?
Эти темные полосы были следами слез. Вернее — черной крови, которая текла из глаз Рейнольда, как человеческие слезы. Век живи — век учись: я впервые видел, как плачет вампир. Я еще подумал, что это любопытно с точки зрения моей науки — отстраненно. Питер смотрел на вампира с тенью сочувствия.
— О Князь, и вы, темный государь! — взмолился Рейнольд. — Простите меня! Я не знал старшую государыню в лицо…
