Тимур Рымжанов - Пророчество льда
– Это правда. Большая часть города действительно их территория.
– Послушайте, Вера. Я очень устал. Давайте так, вы говорите, что вам нужно, я спокойно и вежливо откажусь от вашего заманчивого предложения, угощу вас кофе и даже провожу до машины.
Девушка слегка осмелела, спокойно села на стул возле окна, справа от меня, и, как бы закрепляясь на позиции, положила на стол очки и ключи от машины.
– Вы деловой человек, Николай. Могли бы добиться большего, если бы вам не мешали и не грузили пустой, совершенно не перспективной работой. Мы успели проверить, мимо вас вперед рванули многие коллеги. Заняли хорошее положение. Подсидели, обставили. Хоть эти двое пройдох нас и опередили, пока мы ходили кругами, уверена, что наше предложение покажется вам более заманчивым. Те двое – просто любители, как и вся их шайка. Нам плевать на то, что кто-то там в их среде поделил территорию. Мы действуем как хотим и где хотим. Альтруизм, благотворительность – прекрасно, но только когда они материально выражены. Эти двое прожигают свою жизнь и талант, а в ответ за их труды от людей только проклятия или в лучшем случае недоумение. Результатов титанической работы порой просто не видно. Вот вы, например, всю ночь драили свою квартиру, как провинившийся матрос палубу, и ничего, кроме видимой убогой отмытости. Но ведь и я и вы прекрасно знаем, что на самом деле вы отмывали от сальных стен, от прелых обоев и липкого пола. Никто этого не увидит и не оценит. Вот и эти двое крутятся как белки в колесе, а все за что? За горстку орешков.
– Серьезный бизнес, – предположил я, удивленно приподняв бровь.
– Серьезный, – подтвердила Вера. – Помимо того, что у нас есть все те источники информации и практики, мы имеем еще и финансовую поддержку. У нас есть лаборатории, хранилища. В деле серьезные люди и организации. Не такая самодеятельность, как в случае с этими двумя.
– А кто это «мы», что за таинственный синдикат?
– Индустриальный банк «Прометей», очень солидная и серьезная организация. Они наши финансисты.
Вера положила на побелевший от хлорки стол визитную карточку. Золотой шрифт на матово-черном пластике. Смотрится довольно мрачно, как похоронная контора.
– Знаете, я чувствую себя как товар на аукционе. Каждый покупатель назначает свою цену. Вся проблема в том, что товар не продается! Хоть ставьте меня на одну чашу весов, а слитки золота на другую!
– Таким способом продешевить не боитесь? У меня машина, наверное, и то дороже стоит.
– Сахара? Молока?
– И то и другое.
– Тогда встречный вопрос. Сколько стоит, чтобы вы все, в один момент, единовременно, забыли о моем существовании?
– Вы не понимаете…
– Я не хочу понимать! Я хочу спокойно жить, с нормально захламленным чердаком на голове, без перекосов, со своими собственными тараканами!
– Энергия – это как топливный бак в машине, большой, безразмерный. Энергии много, а вот бензопровод тонкий. Если прежде всем топлива хватало и каждый занимался своим делом. То теперь все не так. Вы словно пробоина в этом самом бензопроводе. Драгоценное горючее будет просто литься на асфальт, загрязняя окружающую среду, создаст потенциальную взрывоопасную ситуацию. Вот что такое ваше непонимание. Сбой во всей системе, нарушение всех существующих балансов, вот цена вашей свободы.
– Хорошенькое дельце! А мое мнение кто-нибудь спросил? Хоть кто-нибудь поинтересовался, чего хочется мне?!
– Вот я, например, очень искренне интересуюсь, – улыбнулась Вера, беря из моих рук пакет с молоком и сахарницу. – Конкурирующие фирмы вам предлагают короткую стажировку, престижную, хорошо оплачиваемую работу. Без планерок, без отчетов, без нудных нравоучений и нервотрепки. Считайте это естественным жизненным этапом. Предложением новой должности.
– Переход в пациенты психбольницы теперь естественный жизненный этап?!
– Вы так и будете считать все это полным бредом. До той поры, пока не разберетесь во всем, пока не поймете, с какими силами имеете дело. И какие возможности открываются.
– Вышлете мне справочник наложенным платежом, я разберусь. А если что-то и надумаю, позвоню. Пренепременно! Уверяю вас.
Только когда Вера ушла, я внимательно взглянул на визитку, что осталась лежать на столе. Ни о каком банке, ни о какой организации речь не шла. Это была ее личная карточка. Я много видел подобных картонок. Дорогих, отпечатанных на заказ; пластиковых, с микрочипами и штрихкодами; дешевых, на рыхлой бумаге, сделанных на домашнем принтере, и почти на всех только номер сотового телефона, редко адрес электронной почты, да и то чаще на рабочем, офисном сервере. А тут и явно личный почтовый ящик, и домашний телефон, и пара сотовых номеров, причем разных операторов. Что-то темнит красавица. Даже если и работает на какую-то организацию, скорее всего, в курсе всех дел только ограниченное количество людей, и она в том числе.
Прилепив ее визитку к железной дверце холодильника пестреньким магнитом, я достал из морозильника водку и остатки тоника. Гадство, конечно, напиваться по утрам, но по факту у меня сейчас вечер, а эти остатки – мой вечерний коктейль. И пусть весь мир подождет.
Шуршат бусинки костяного амулета в сухих и морщинистых руках шамана. Грозовые всполохи лупят яркими вспышками, гулко колотят в груди, под сердцем, громовыми раскатами. Его глаза как зеркало вселенной, бесконечный поток, бездонная пропасть. Шумно вдыхаю пыльный воздух, слыша крики охотников и вопли гиен. Барабаны наполняют гулким эхом пульсирующее пространство. Громовой раскат ударяется в массивный утес упругого тела, давит на сваи костей, на канаты мышц. Я всплываю на поверхность сновидений глубоководной шипастой миной, сорвавшейся с якоря. И страшно плыть в бесконечной чернильной воде и причалить к берегу. Пальцы шамана нервно подрагивают над туго натянутой кожей огромного бубна. Одно движение – и мир дрогнет под гулкой монотонной вибрацией, загудит высоким напряжением зычного камлания. Трещат и щелкают дрова в жарком костре на бурых, мокрых камнях. Небо пылает закатом. Удар! Я не слышу, как звучит шаманский бубен, мое тело тонет в огненной реке, извивается среди языков бушующего пламени. Я расслаиваюсь, растрескиваюсь на сотни составляющих, во все стороны падают десятки вытянутых теней. У каждой свой профиль, у каждой своя особенность, единственная, неповторимая деталь.
Сон обрывается резким, пронзительным звуком бьющейся посуды. На кухне слышна возня, и чувствуется довольно сильный запах чего-то жареного или печеного.
Выскочив из-под одеяла, я натянул спортивные штаны и, спотыкаясь, выбежал в прихожую.
Алхимик стоял, уперев руки в бока, насупив брови, он гневно смотрел куда-то в сторону.
