Евгений Щепетнов - Перекресток судеб
— Итак – вся эта масса скучилась в одном месте. Злые, голодные, на сухом пайке – обозы до сих пор не подошли, так что солдаты сидят на той жратве, что у них с собой. Спят чутко – на голодный желудок сильно не поспишь, имейте в виду это обстоятельство. Лучше бы они обожравшись спали. План я вас сейчас нарисую… Смотрите сюда – вот – северные ворота… это – склон горы…
* * *— Попрыгали на месте! Если у кого‑то что‑то брякнет – я ей лично глотку перережу! Готовы? Айра первая, за ней остальные. Благослови нас боги!
Девушки одна за другой исчезали в ночной тьме, и только подергивающаяся веревка указывала на то, что они не просто спрыгнули со стены крепости, а спускаются, скользя, как паук по своей паутине. Лица девушек закрыты масками, вокруг глаз натерто сажей. Если что‑то и белеет в темноте, так это белки глаз. Их никуда не спрячешь. Спускались на веревках, с северной стороны, подальше от глаза наблюдателей врага – те должны были следить за воротами чтобы не допустить ночной вылазки. Это основы военного дела.
Спуск не занял много времени, и скоро двадцать лазутчиц осторожно скользили вверх, в гору, не издавая звуков, как призраки ночи. Это время было выбрано еще и потому, что обычно в Час Демона дул послеполуночный ветер, гасивший звуки. Часовые в этот час стоят в полудреме, их внимание ослаблено – по крайней мере, на это рассчитывали те, кто собирался проникнуть в военный лагерь.
Через час группа была у частокола. Погода снова благоприятствовала – небо затянуло тучами и сыпал противный дождик, липнувший к лицу холодными мелкими брызгами.
«Сейчас часовые должны натянуть шапки, поднять воротники, прячась от холода – спасибо боги, что даете нам шанс!» – довольно подумала Ирга, и коснувшись рукой соседки, показала на частокол. Та молча кивнула и пригнувшись пошла к насыпи. Остальные лазутчицы замерли, лежа на земле и сливаясь по цвету с грязью. Их костюмы, сшитые еще в Шусарде, были похожи на бесформенные мешки, покрытые полосками ткани. Основа костюма – ткань, применяемая для дорогих плащей, плохо пропускала влагу снаружи, и хорошо выпускала испарения человеческого тела. Недешевые костюмы, надо сказать, но когда речь идет о жизни бойца, нельзя экономить на снаряжении – тем более, если деньги есть. Так считал Нед. Потому все лазутчицы сейчас не испытывали холода, а после пробежки от крепости почти не вспотели – маскировочный костюм отлично пропускал пот, давая возможность телу свободно дышать. Лежа на мокрой земле, девушки не рисковали здоровьем… если забыть, что через короткое время все они могут погибнуть от рук врага.
— Тихо. Можно перелезать! – шепнула вернувшаяся разведчица, и командирша подала сигнал, после которого лазутчицы взметнулись с земли, как согнутые и выпущенные деревья и гуськом двинулись к забору.
Последней за частокол ушла Ирга, осмотревшись по сторонам и сделав жест поклонения богам. Она не было особо религиозной, но в таком деле никогда не помешает предпринять все возможные меры –а вдруг поможет?
Палатки стояли стройными рядами, и за толстым полотном слышался храп солдат. Возле частокола лежал труп часового, с перерезанным горлом. Его оттащили в сторону, в тень, чтобы не сразу бросался в глаза. Сколько теперь времени оставалось до смены караула, когда обнаружат труп и поднимут тревогу – неизвестно. Следовало действовать быстрее. Остальные часовые, расставленные через пятьдесят шагов, ничего не заметили – их соратника убили так быстро, как если бы прихлопнули муху.
Лазутчицы рассыпались по территории, прижавшись к земле, не теряя из виду предводительницу. Ирга выглянула из‑за ближайшей палатки, определились с направлением движения, и махнув рукой побежала вперед, перебегая от одного шатра к другому.
Девушки были под защитой амулетов невидимости, но с расстояния в двадцать шагов их можно было легко рассмотреть – действовали эти амулеты только вблизи, воздействуя на сознание людей, находящихся рядом. Увы, невозможно руководить группой, когда подчиненные тебя просто не видят – Ирга не активировала амулет, и могла рассчитывать только на свою ловкость и умение оставаться незамеченной.
Горели костры, но пламя, вяло шевелясь под дождем с шипением давилось мелкими каплями, не в силах разогнать ночные тени. И эти тени укрывали Теней, неуклонно продвигающихся к центру лагеря.
Ирга использовала любые укрытия, чтобы броском продвинуться вперед, к одному из охраняемых шатров, которые она выбрала для атаки. Возле шатра стоял часовой – одинокий, нахохленный, как мокрая птица. Его копье служило подпоркой для усталого тела, а воротник закрывал и глаза, и уши – отличная мишень для метательного ножа.
Но Ирга не напала на него – она сделала жест, означающий, что все, кроме нее и еще одной девушки должны остаться возле палатки и ждать, сама же дважды нажала на амулет, активировав отводящую глаза магию. Теперь можно было спокойно идти мимо часового.
Солдат, пошатывающийся на холодном ветру, не обратил внимания, как полотно палатки на входе тихо отогнулось и снова закрылось – дважды. Так же горели костры – через каждые сорок шагов, так же терзал мокрые палатки морской ветер, завывая в струнах растяжек. Тихо. Спокойно. Хочется спать…
В палатке, в сравнении с тем, что снаружи – тепло, уютно, и… вонько. Человек на кровати в углу сопел, источая запах вина – война войной, а выпить на сон грядущий – дело богоугодное. Возле дверей, на подстилке, скрючился слуга, закутанный в одеяло. Парень укрылся с головой, так что Ирга не сразу нашла, где у него горло.
Парнишка тихо захрипел, забулькал, и второй Тени пришлось придержать его ноги, чтобы не застучали о пол в предсмертной судороге.
Горит масляный фонарь – тихим, коптящим пламенем, источая запах прогорклого масла. Два шага к офицерской кровати, амулет отключен. Девушка вглядывается в лицо спящего, и усмехается – тот самый наглый майор, который приходил требовать выдачи конора и его людей. Повезло. Им, Теням, повезло. Не ему. А как им могло не повезти, когда должно было повезти? Богам молились, на тренировках занимались до изнеможения, сделали все правильно – везение удел подготовленных! И прихоть богов…
Задумалась на секунду, оглянулась на Ниту и кивнула на спящего. Потом взяла с раскладного столика полотенце, сделала его жгутом, зашла со стороны головы майора, изготовилась, дождавшись, когда Нита подойдет к ногам и быстро захлестнула жгут на шее майора, оттягивая его назад. Напарница навалилась на ноги мужчины, и когда тот задергался, брыкаясь, извиваясь, как, как пойманная рыба, не дала поднять шума.
Мужчина брыкался недолго – скоро он обмяк, застыл, и девушка осторожно убрала удавку, тут же пощупав место, где должна была биться жилка, показывая, что человек еще не покойник. Майор был жив, но в глубоком обмороке – Ирга довольно кивнула и показала Ните на полотенце, потом перевернула мужчину на бок и ловко стянула его руки за спиной тем же самым жгутом, которым до того душила. Нита сдернула с кровати покрывало, вынула небольшой, бритвенно острый кинжал и в считанные секунды этим кинжалом распустила ткань на длинные полосы. Этими полосами лазутчицы стянули ноги майора и перебросив путы через кровать, притянули туловище намертво. В рот сунули кляп, сделанный из носка майора, снятого с ноги. Затянули вокруг головы ленту, удерживающую кляп, Ирга оглянулась – на столике стояла недопитая бутыль вина. Взяла ее в руки и стала лить розовую пахучую жидкость на лицо, на шею, на грудь пленника.
