Галина Долгова - Рокировка. Мат
В первый раз, когда я бросила легкое проклятье «краснухи», как оно называлось в гримуаре, поставив условием «флирт и более» с занятым мужчиной, Данаон дернулся, удивленно расширив глаза. Мне показалось, в них даже мелькнул страх. Второй раз он смотрел уже внимательнее, словно ожидал, будет что-то или нет, и я не стала его разочаровывать, наслав радикулит с тем же условием. На третий раз он уже хохотал.
— А ты ревнива, — прошептал он, наклонившись ко мне, — успокойся, мы же договорились, изменять тебе я не планирую. Если не вынудишь.
— Замечательно. Вот считай, что остальные мужчины будут с тобой солидарны, а то правитель живет праведником, а они — нет. Буду воспитывать.
— Ну-ну, — только и фыркнул муж.
Впрочем, особо много проклятий я не накидала, потому что идти оказалось не очень далеко — не повезло всего-то десятку девиц. Ну ничего, это только первые ласточки.
Перед огромными двустворчатыми дверями наш отряд замер, и впервые за всю дорогу до меня наконец-то дошла вся серьезность ситуации. Сердце забилось как бешеное, даже муженек услышал. Но только покосился и ничего не сказал. Вот и хорошо, сейчас мне было не до него. Чтобы хоть как-то успокоиться, я начала рассматривать эти «врата» — язык никак не поворачивался назвать их дверями.
Огромная арка высотой в три, а то и четыре человеческих роста, со створками, сплошь инкрустированными золотом и украшенными невероятно точными и красочными перламутровыми мозаиками, изображавшими освещенный солнечными лучами королевский дворец во всем его великолепии. Там же красовались изображения тронного зала, герба Амирии, рассвета в горах и заката над океаном. Украшения верхней части створок рассмотреть было труднее, но, уверена, там картинки тоже были стоящие. А пространство между рисунками заполняли зеркальные солнышки, обрамленные золотыми завитушками.
— Герцог Данаон Картас! — Громкий — явно усиленный магией — голос разнесся по коридору, и двери медленно начали раскрываться.
Створки двигались тихо, без скрипа, но мне казалось, что я слышу каждый их шорох. Внутри все замерло, как перед прыжком, а рука муженька под моей определенно напряглась. Сейчас все решится!
Стражники двинулись первыми, мы — за ними. Стоило сделать шаг из коридора в зал, как я тут же ослепла от обилия блеска. Тронный зал сиял! Он горел от блеска драгоценностей, от света полуденного солнца, что отражалось в множестве зеркал и в поверхности полированного мрамора. И только разномастная толпа придворных кое-как притупляла это сияние.
Мой взгляд растерянно обегал зал, словно выискивая что-то. Вот возле трона Этхой и Картас-старший, которого явно что-то мучает. Может, волнуется, когда мечта вот-вот сбудется, а может, переживает из-за пропажи сына. Поодаль группка девушек-принцесс — но их явно меньше положенного, я насчитала только трех. Трое старших отсутствуют и, скорее всего, уже больше никогда не появятся во дворце. Несколько смутно знакомых лиц из тех, что я видела за ужином. Женщин мало, в основном супруги и дочери самых высокопоставленных мужчин Амирии. Видимо, поэтому дамочки в коридоре и пытались обратить на себя внимание. Здесь явно не было просто графинь и баронесс, исключительно главы родов и родственницы герцогов и маркизов. И стража. Кругом, вдоль стен, у дверей, у окон… Картасы боялись. Вот теперь я видела это четко. Они слишком долго шли к цели, чтобы рисковать. А когда за спиной с тихим щелчком закрылась дверь, обдав легким порывом ветра, и по стенам пробежал голубой огонек магии, все окончательно стало на места. Никто не войдет и не выйдет отсюда, пока Данаона не коронуют и не принесут присягу все здесь присутствующие.
По залу пронеслись шепоток и легкое движение. Люди переглядывались, волновались, кусали губы и сжимали кулаки. Шорох сотни тел морской волной накатил на берег и отошел обратно. И сквозь этот шум, словно гром посреди урагана, гулко забили куранты, обозначая полдень — момент, когда перед чистотой дня и ликами светлых богов новый правитель должен произнести клятвы.
Торжественно и неспешно на помост перед троном поднялся Этхой. Магистр сегодня был облачен в праздничное одеяние и сиял величием, словно короновать сейчас должны были его, а не Данаона. Маг слегка поджал губы и обвел всех взглядом, только этим заставив замолчать самых говорливых. И когда часы пробили двенадцать раз, а над залом повисла тишина, зазвучал его голос:
— Сегодня мы собрались здесь, чтобы проводить его величество, короля Ормиана, и исполнить его последнюю волю. Здесь и сейчас, пред светом солнца и ликом Эсхея, мы коронуем на священный престол Амирии достойного наследника наших предков и продолжателя традиций, того, кто разожжет заново огонь мощи нашей страны и снова сделает ее великой, герцога Данаона Картаса. Выбор его величества был мудр, и Храм поддерживает его. Подойди к нам, лорд Амирии, и скажи, готов ли ты взять на себя груз ответственности, готов ли ты идти вперед и делать все, чтобы твоя страна и твой народ процветали?
— Готов! — Данаон сделал три шага вперед, умудрившись протащить за собой еще и меня, замер и выкрикнул согласие.
— Готов ли ты быть отцом людям своим и палачом тем, кто нарушает наши законы?
— Готов! — еще три шага.
— Готов ли ты биться с захватчиком, если таковой придет, и протянуть руку помощи тем, кто будет нуждаться?
— Готов! — еще шаги.
— Готов ли ты взойти на трон и продолжить род свой, дабы у Амирии всегда был достойный правитель?
— Готов!
— Тогда взойди ко мне и прими корону, лорд Амирии!
Последние слова отзвучали, и рука Данаона выскальзывает из-под моей. Он идет вперед, оставив меня перед троном рядом с отцом, и я, замирая, смотрю, как Этхой прямо из воздуха достает королевский венец. Зал ахнул. Хотя это все остальные думают, что из воздуха, но я-то видела, что все это время корона была тут, просто прикрытая мороком. Никто, кроме меня, этого не заметил — или сделал вид, а для всех выглядело, только как в лучах солнца вспыхнула платиновая корона, сплошь украшенная россыпью бриллиантов. И только один-единственный черный камень в центре словно впитывал окружающий блеск, искрясь изнутри своей тайной радугой.
Двумя руками Этхой поднял корону над головой, и откуда-то полилось пение. Скосив глаза, я заметила, что это читают то ли молитвы, то ли заклинания жрецы из Храма.
А капелла разнеслась над залом, и люди замерли, затаив дыхание.
Дан склонил голову, позволяя надеть на себя символ власти.
И стоило короне прикоснуться к его светлым волосам, как вспышка света пронеслась по залу, ослепляя всех находившихся тут.
