Глеб Борисенков - Возвращение Урмана -1
- И всё-таки, - перебил Урман. - Мы знакомы? Твой голос, манеры - память оживает с каждым звуком! Я вижу какие-то события. Где мы?
- Это изнанка мира. Не трусь, память вернётся. Скоро. Мы уже почти дошли. Что ты видишь?
Впереди пролегла узкая, человек в пять, дорога. Она как змея извивалась в черноте. На дороге будто разложили угольки. Одни тлели, другие уже потухли, кое-где поднимались маленькие всполохи пламени. Но всё больше было просто темных, размытых силуэтов, гонимых ветром.
- Огоньки и угли. Одни ещё можно разжечь, другие сгорели до остатка.
- Это твоя паства, Урман. Это их истинная сущность. Ты вёл за собой, как пастырь. Ты завёл их во тьму, и сам же выведешь в Радужный город. Удачи тебе, Урман! И прости. За прошлое, настоящее и будущее, что я причиню тебе! Жаль, мы могли бы стать друзьями, в другом, более справедливом мире...
- Что мешает? Разве человек не хозяин своей судьбы?
- Может да, а может, нет. Лично надо мной довлеет рок, и я не могу противиться. Вся моя свобода - остановиться и умереть. Но это мне не по нутру. Что ж, Урман, прощай! Не поминай лихом!
Рыцарь сам не заметил, как оказался посреди дороги. Он услышал голоса. Одних он узнавал, других нет, для него они остались мертвыми камнями.
- Нашёлся, чертяка! - рык Варги. Он был белым, неестественно светящимся, как облачко над могилами.
- Как выберемся, обязательно отпразднуем! - это Олег, мерцающий, колеблющийся огонёк свечи.
- Не шутите так больше, сир, - грустный голос Хмеля, чёрный уголёк.
К Урману приближался фиолетовый вихрь. От вихря в стороны расходился туман, и огоньки чуть угасали, попав в него, чтобы едва тень сойдёт, полыхнуть с новой силой.
- Чего встали? Урман, веди людей! - это был Владимер, гроза Востока и разрушитель Пшады. Величайший чародей, не способный сложить ни одного заклятия.
Он шёл рядом, могучий и великий, внушающий ужас в сердца друзей и врагов. Если, конечно, у чернокнижника были друзья.
- Тебе повезло, что смог вернуться. Когда ты упал с тропы, я уже мысленно справил похороны. Здесь для всех смерть. Надо быть поистине великим чародеем, чтобы выжить в изнанке мира.
Урман вспомнил незнакомца. Был ли это ангел? Или демон?
- Мне кто-то помог, он вывел меня. К сожалению, я даже не смог его поблагодарить, - признался рыцарь.
- Вывел, - задумался Владимер. - Вывел, значит. Что ж, я знаю только одного человека, способного здесь перемещаться. Не знаю, зачем ему помогать? Не спрашивай! Веди нас, потом будем разбираться!
Младотюрки, насколько бы фанатичной не была их вера, всячески старались оставаться рядом со своим богом. Замыкали самые крепкие и выносливые бойцы, бывшие офицеры полка Урмана. Арьергард из западных наемников вёл Варга.
- Не понимаю, - произнёс Олег. - Мы в Бездне что ли? А где демоны?
- Пожалуйся ещё, - хмыкнул Варга. - Тебе мало? От этой ночи уже тошнит. Хоть, чувствую, недолго осталось, мы прошли большую часть.
- И всё-таки, это Бездна? Обиталище миллионов дьяволов? Или всё-таки нет? Есть ли тогда вообще эта Бездна, в которую мы всё падаем и никак не упадём!
- Есть, - вмешался Хмель. - Мы в ней живём. Наш мир - это и есть Бездна.
- Скажешь тоже!
- Как знать, как знать, - протянул Варга. - Иногда, так и в правду кажется.
Старик Хорки говорил, что раньше Форватер был другим. Хорки часто трепался про белые паруса, размеров в два, а то и три дома, но ему мало кто верил. И вообще, Имре слушал только потому, что старик разрешал лазить в яблочном саду, пока распинался. Все эти разговоры про былое величие вызывали оскомину. Вот и мать баяла, что раньше всё было хорошо, а потом ночные душилы совсем обнаглели и стали безнаказанно убивать. Торговцы перестали заходить в опасный порт и Форватер усох. Теперь он был небольшим селом с несколькими пустыми пирсами и заиленным волнорезом.
Имре боялся и одновременно тянулся к морю. С одной стороны, холодная, нелюдимая пучина никому не давала спуска, проявишь слабину, и водовороты тут же затянут на дно. Будешь потом вечно прислуживать морской нечисти. Море никого не любило. Но с другой - это был единственный шанс вырваться из умирающего села.
Имре шёл пятнадцатый год, этого было вполне достаточно для осознания, что дела плохи и лучше не будет. В Форваторе нет перспектив. Сады на террасах, несколько рыбацких лодочек, полоски наделов - жить приходилось бедно и в поте лица. Половину урожая забирал мытарь из города. И каждый год одно и тоже. Может, Имре и не против бы остаться в селе, если бы не одно но - ночные душилы. Никто толком не знал, кто это. Все, кто их видел, уже ничего не могли рассказать. Разве что предкам на небесных островах.
Душилы жили в катакомбах, расселинах, гнездились десятками на крутых и недоступных склонах. По белому помёту можно было легко вычислить гнезда, но одолеть... разве что с помощью магов. Но маги никогда не приходили на помощь.
Имре помнил, как погиб отец. Мать ещё убеждала, что тот просто напился и заснул на снегу. Но парень успел разглядеть синяки на шее и две маленькие кровоточащие точки. У него был личный счёт к ночным тварям, но что им можно сделать? Украсть топор у старика Хорки и попытать счастья в горах? Он бы просто исчез, как исчезли до него десятки людей и все бы сделали вид, что ничего не произошло. Может быть волки, или сорвался со скалы. Мало ли, горы, всякое может случиться.
- Имре! - услышал парень. Его звал ровесник с соседнего двора, Катош. Они с малолетства были неразлучны. - Ты что застрял? Пошли на маяк, как договаривались!
Имре вспомнил, что обещал матери перетащить мешки, но это же дело недолгое, верно? Неловко подводить товарища. Он кивнул и побежал за Катошем.
- Эй, малые! - Кузнец преградил путь парням. Это был мускулистый мужчина с обожжённым лицом. Ходили слухи, что кузнец связан с демонами, а это печать соглашения о продаже души. Так или иначе, но с ним не стоило связываться и тем более перечить.
- Вы не видели моего сына? - Катош покачал головой. Самош был угрюмым, замкнутым мужчиной. Он жил в хибаре на отшибе вместе с забитой женой и иногда, когда не пил, ковал цепи и крюки на продажу.
Кузнец вприпрыжку побежал дальше. Было довольно забавно смотреть, как этот немолодой медведь перебирает кривыми ногами.
- Не знал, что он так любил сына, - хмыкнул Катош. - Не велика потеря, если его сожрали душилы.
С моря веяло прохладой. Ветер приносил с собой запах соли, водорослей и песни чаек. Имре поднял воротник вверх. Не хотелось зря простудиться.
На маяке жил очень странный человек. Люди прозвали его Пеленой, хотя у него было другое, ничем не примечательное имя, Сандор. Пелена, потому что его глаза, некогда голубые, выцвели до странного белесого цвета, будто были устланы льдом. Мало кто мог устоять перед ним. И если о кузнеце только ходили дурные слухи, то хранитель маяка сам признавался в своих связях с нечистой силой.
