Иней Олненн - Цепные псы одинаковы
Он не договорил и отвернулся.
— Что Травник? Да говори же! — начал терять терпение Ингерд.
— Готтары рану его закрыли, тело излечили.
— Ну?
— Тело излечили, но дух вернуть не могут, далеко он. За Старцем послали.
— А кто таков этот старец?
— Он вылечит Травника. Так ты есть хочешь или нет?..
Он привел Ингерда к большому дому — стены могучие, крыльцо в пять ступеней, дом, считай, на самом берегу озера стоял, Ингерд его сразу приметил. Во дворе — колодец, поленница под навесом да закопченное кострище, камнями обложенное.
Поднялся Ингерд на крыльцо, вслед за Орлом в дверь вошел и в длинной комнате очутился. В комнате той от стены до стены широкий стол стоял деревянный, с обеих сторон — лавки крепкие, шкурами звериными покрытые, а в торце — еще стол, повыше да к очагу ближе. В очаге огонь светится, у огня на стульях резных два готтара сидят, что луни — седые, длиннобородые, высохшие. А по настилу деревянному, на котором стол-то возвышается, прошагивается, поигрывая кинжалом, Высокий Янгар. Ингерд аж споткнулся. Он-то думал, что на одда-отунге Высокого Янгара видел, но оказалось — ошибся. Высокий Янгар — вот он, в рубахе длинной, поясом схваченной, да простых суконных штанах, а казалось — в парче и мехах. Волосы длинные с проседью под кармак убраны, а в ухе правом серьга блестит.
— Мое имя — Онар Скронгир, и вы на моей земле, — пророкотал он, остановившись против Ингерда. — Назови себя.
Ингерду показалось, что ему на грудь положили каменную плиту. Превозмогая тяжесть Медвежьего взгляда, он ответил:
— Мое имя — Ингерд Ветер, я из племени Черных Волков, и на твоей земле мы с миром.
Подобно Каравеху среди гор возвышался меж людьми Онар Скронгир, и голос его был подобен громовым раскатам:
— Три дня назад у своих границ мы слышали пение боевого рога. А вчера Бурая принесла нам это.
Он поднял руку — в ней тускло блеснул кинжал с зазубринами, тот, что Брандив из бока Травника выдернул.
Грохнув кинжал на стол, янгар сложил руки на груди и на Ингерда глядит, ответа ждет. А у Ингерда в животе-то как запоет! Четыре дня, считай, не ел ничего, вот живот сам с собой и разговорился. А Медведь услыхал да и рассмеялся, Ингерд думал — крыша рухнет:
— Ладно, — молвит. — Сперва еда, потом разговор. Эй, братцы!..
Тотчас двери распахнулись, и молодцы-Скронгиры кушанье принесли, на стол споро поставили. Кушанье разнообразное, тут тебе и грибы, и лосятина, и белорыбица, и в братинах ведерных мед вареный белый да мед ставленый ягодный, да хлеба белого вдоволь, да птицы всякой.
— Вот это дело доброе, — смеется Брандив, — а то без братинки и разговор — не разговор!..
Медведи встретили Ингерда как дорогого гостя — в хмельной, где дружина пирует, нет почетнее места. То по нраву Волку было, пожалел, что не соседились, когда бок о бок жили, да тех времен уже не воротишь.
— Хорош мед у тебя, — говорит Ингерд, чарку за здоровье хозяина осушая.
— Прошлый год богатый был, — ответствует Медведь, утирая губы. — Из смородины мед ставили да из малины, да из вишен, и белый и красный варили. Добрый получился.
— Ты поостерегись, Волк, — подмигивает Аарел Брандив, — здешний мед с ног сшибает.
"Да языки развязывает", — чувствуя, что хмелеет, и боясь сболтнуть лишнее, подумал Ингерд. Но Медведь ничего у него не выведывал, только посмеивался да знай в чарку меду подливал. Последнее, что запомнил Ингерд — слабый огонь в очаге и два белых готтара подле, не то спящих, не то глазами друг с другом говорящих.
— Зачем они тут? — спросил Ингерд Брандива, но ответа не дождался — ткнулся лбом в его плечо и провалился в глубокий, как самый темный омут, сон.
Что с него было взять, с голодного и уставшего? Много ли надо было меду, чтоб свалить его, с кем еще недавно на пиру не многие тягаться могли? Пяти чарок Ингерду хватило, и его положили спать.
Проспал он два дня, никто его не будил, никто не тревожил, на рассвете сам глаза открыл. Потянулся, голой спиной мех соболиный мягкий почувствовал, но недолго в безмятежной полудреме нежился — все несделанные дела вспомнились и сон прогнали.
Ингерд оделся в постиранные штаны и рубаху, на столе еду нашел, подкрепился, а когда меч и кинжал к поясу прилаживал, дверь отворилась и вошел Онар Скронгир, янгар Медведей. Был он уже не в домашней одежде, а в боевом облачении да с охранными амулетами на груди и руках.
— Выспался? — спрашивает.
Ингерд кивнул, кармак на затылке завязывая.
— Что дальше делать думаешь? — янгар прошелся по светелке, у окошка остановился — Ингерд в то окно как в дверь выйти мог, а он его все собой заслонил.
— Дело у меня одно, — отвечает ему. — К Морю мне надо.
— Ребята твои ранены, — напомнил Медведь, не поворачиваясь. — Тут их оставишь?
— Если через день не выправятся — оставлю, — говорит Ингерд. — Один пойду. Время дорого.
— Одному тяжело, — Онар Скронгир взглянул на него. — Рунар Асгамир вдоль наших границ рыщет, тебя поджидает.
— Я его не боюсь. Но если сюда попадет — много бед твоему племени сделать может. Он эгнаром стал, слыхал про такое?
— Слыхал. Да только сюда ему пути нет. Не пропустят его вечувары, больно зла в его сердце много. И Древний Лес его тоже не примет. Остерегаться надо тебе, не здесь, а там, за спинами дозоров наших. Я сегодня по луне поведу Медведей к Соль-озеру, будем соляные копи охранять. Молодой Тур все силы собирает, негоже в стороне отсиживаться.
— Ты… — Ингерд запнулся, — хоть в полглаза за Остынь-озером пригляди, ладно? — голос его дрогнул, и он отвернулся, чтоб не заметил Медведь его тревогу.
Онар Скронгир посмотрел на него исподлобья:
— Не близко от Соль-озера до Остыни, зачем же мне так далеко глядеть?
— На всякий случай, — уклонился Ингерд.
Выдать Янов секрет он не мог, да и свой тоже, потому смолчал.
— Ладно, — усмехнулся Скронгир. — Обещать не стану, но что смогу — сделаю. Теперь — прощай.
И своей огромной ручищей янгар Медведей хлопнул Ингерда по плечу.
— Прощай, — качнувшись, отвечал ему Ингерд. — Может, еще свидимся.
Снова скрипнула дверь. Ингерд остался один. Он отчего-то уверен был, что Онар Скронгир знает много больше, чем говорит, и видит гораздо дальше, чем показать хочет. Да и что ему вообще известно о Медведях?.. Ничего ровным счетом.
Полдня бродил Ингерд по Медвежьему стану и дивился. Домов много насчитал, а стены оборонной так и не увидел. Амбар нашел, две кузни, мельницу, овин, а чтоб человека хоть одного встретить — не встретил. В дома заходил — пустые дома, заметно, что люди живут, но где эти самые люди, Ингерд не знал. Не нашел он ни Эйрика, ни Оярлика, ни Аарела Брандива, зато в бане, что на берегу озера поставлена была, Травника обнаружил.
