Анатолий Герасименко - Тотем Человека
В том, что это была именно пантера, Дина не сомневалась. Она, как и многие хинко, любила смотреть передачи про животных и знала, как рычат крупные хищники семейства кошачьих. Сейчас в комнате по соседству была именно пантера — Дина узнала это хриплое 'у-о-оу-р-р', мяуканье, переходящее в рев. Пантера рычала долго, протяжно, и в реве было столько ярости, сколько Дине не приходилось слышать за всю жизнь. Этот звук был сама концентрированная ненависть, злоба в чистом виде. То, что заставляет военных палачей топтать сапогами пленников. То, что движет кулаками пьяных мужей, до смерти забивающих собственных жен. То, что живет в уме футбольного фаната, раздирающего рот противнику. Все это было в реве пантеры, тысячекратно усиленное и помноженное на себя.
— Убить, — забубнил вдруг Стокрылый. — Убить. Убить. Убить…
Дина зажала уши и зажмурилась. Так она пролежала довольно долго, а когда осмелилась, наконец, отнять от ушей ладони, то обнаружила, что все закончилось. Из соседней комнаты доносились только стоны Черного и странные металлические щелчки, в точности повторявшие те, что она слышала в начале.
— Ну, все, — сказал Стокрылый устало. — Через пару дней повторим, потом тренировки начнем. Ты с биноклем упражнялся?
— Не-е, — произнес Черный. Чего в этом возгласе было больше — человечьего голоса или звериного рычания — Дина сказать бы не смогла.
— Напрасно, — сухо заметил Стокрылый. — Значит, упражнения будут под моим руководством.
Черный рыкнул.
— Ладно, — сказал Стокрылый, и Дина услышала его шаги. Шаги удалялись. — Готовься морально и отдыхай. Аб хинк…
— Аб хинк, — слабо откликнулся Черный. Он оставался в комнате.
— Не вставай, — крикнул от двери Стокрылый. — Увидимся!
Проскрежетал короткую песню замок, и в квартире стало тихо. Тишина была долгой, она пахла тяжелым дымом ароматических палочек, тишина давила и пугала, и больше всего хотелось эту тишину сломать: громко сказать что-нибудь, или хлопнуть в ладоши, или просто закричать. Но Дина боялась, что она ошиблась, и Стокрылый еще здесь — притворился, что ушел, а на самом деле затаился и ждет. Когда она выползет из-под кровати, то он, как стервятник налетит на нее и станет душить, а Черный ничем не сможет помешать, потому что Стокрылый превратил Черного в зверя, в пантеру, и посадил на цепь, и теперь Черный только и может, что рычать, а кормить его Стокрылый будет человечиной, он сам сказал — пятьдесят два человека, и первой будет как раз Дина…
— Ты как тут, живая? — спросил Черный над самым ухом. Дина вздрогнула так сильно, что стукнулась затылком об пол. Черный стоял на коленях и, пригнувшись к самому полу, обеспокоенно смотрел на нее.
— Выпусти меня, — велела она.
Он поднял край кровати, на этот раз намного ниже. Дина едва смогла вылезти. Потом Черный с грохотом уронил кровать, окончательно добив тишину. Дина уселась на разворошенные простыни, отряхивая с одежды пыль и паутину.
— Сядь-ка, — сказала она. — Посиди.
Черный повиновался. Только сейчас Дина заметила, что глаза у него ввалились, что он тяжело дышит, и что лицо у него белое, как манная каша. Ей стало его жалко до слез, но слишком многое надо было узнать. Глядя ему в глаза, она спросила:
— Что такое пятьдесят два?
Черный потер шею, зажмурился.
— Не понимаю, — сказал он. — Какие пятьдесят два? Где ты это слышала?
— Так, — сказала Дина. — Не понимаешь, значит… Что это гудело?
— Гудело? — бестолково переспросил Черный. — Ах, это. Сам не знаю, такая, знаешь, хрень паршивая… Послушай, киска, ты вот что… Тебе в это вовсе ни к чему вляпываться.
— Нет уж, Макс, — сказала она, постаравшись, чтобы в голосе звучали твердость и упрек (правда, старания ее пропали даром). — Я уже в это вляпалась. Давай-ка рассказывай, что там у вас происходит. Что этот подлец чертов с тобой делает. Почему такой вой стоит. Я чуть от страха не умерла, — продолжала она, возмущаясь все больше. — Ничего себе 'не вляпывайся'.
Черный молчал.
— И что это за пятьдесят два человека, которых кто-то должен убить, — добавила она.
Черный молчал.
— Почему-то мне кажется, что это ты должен их убить, — закончила Дина.
— И почему это тебе так кажется? — медленно спросил Черный. Он принялся обгрызать заусенец на мизинце.
— А там больше, знаешь ли, никого не было, в комнате, — сказала Дина, дивясь собственной логичности. — Только ты и эта ворона.
— Ворон, — машинально поправил Черный.
— На вкус никакой разницы, — сказала Дина. — Так что там у вас?
Черный вздохнул.
— Не отстанешь ведь, — тоскливо сказал он.
— Не отстану, — согласилась Дина и закинула ногу на ногу.
Черный улегся на постель. Делал он это медленно, в три разделения, морщась — видно, снова заныли ноги.
— Значит, так, — сказал он. — Если коротко, то этот псих… э-э, он собрал вокруг себя секту. Ну, секту — не секту, по его рассказам выходит, что это самые обычные хинко, как мы с тобой. Во-от… Их ровно пятьдесят два человека, и он хочет, чтобы они вроде как… э-э… вернулись. Вот. Аб хинк.
— Что значит — вернулись? — спросила Дина. — И при чем тут 'аб хинк'?
— Ну… — Черный зарылся в подушку, закряхтел. — 'Аб хинк' — это, вроде как, значит, 'отсюда', 'прочь'. Вроде как, айда на свободу, братцы, и все такое. Бэк ту вайлднесс.
- 'Аб хинк', - сказала Дина, — это просто красиво звучащее наречие. На латыни. Само по себе оно, по-моему, вообще не употребляется. А что там насчет 'вернулись'?
Черный сел не кровати.
— Слушай, — сказал он нетерпеливо. — Я же сказал, что он псих. Он пронюхал, что я могу наводить порчу. И почему-то вбил себе в голову, что в моих силах порешить полсотни людей. Силой мысли, так сказать. Какие-то сказки приплел, 'Тотем-о', знаешь… Что-то там с трупами делать собирается, какую-то кровавую мессу устроить. Ну, это уже без меня. Вообще, сам я в это ни на грош не верю, но он пообещал… ну, сама знаешь, что. Я и согласился.
'Дурак, — подумала Дина с ужасом. — Боже мой, какой дурак'. Она вспомнила, как Тим пришел со своего единственного 'боевого вылета' — пепельно-бледный, молчаливый, полез в ванну, а Дина в это время стояла сзади, держа ненужный халат. У Тима на шее, под волосами она тогда увидела бурые точки, будто коричневой краской сбрызнули сквозь дуршлаг. Неотмытая запекшаяся кровь. Чужая кровь.
— Он первый начал, — продолжал Черный. — Я ему никаких гарантий не давал.
— Да, — сказала Дина.
— Чего ты так смотришь? — спросил Черный. — Ну Дина, киска. Это же бизнес… Сделаю, что в моих силах. Он, правда, какое-то шаманство дурацкое затеял… да ты слышала все. Ерунда какая-то. Короче, я так решил: сделаю все, как он хочет. Чтоб ему потом не отвертеться было.
