Роберт Холдсток - Поверженные правители
Сегомас утратил надежду. Он стоял на освещенном краю леса спиной к поляне. Подходя к нему, я увидел в его глазах блестящие капли сока.
Кожа его сохранила оттенок коры, но он был почти человеком. На подбородке даже виднелось что-то вроде бороды — эхо мужчины, прорастающего сквозь твердый дуб, смягченный силой Скогена.
— Мне придется покинуть вас, — сказал он. — Я должен найти то, что от меня осталось.
Он дрожал. За моей спиной смеялся Урта и звучали взволнованные голоса мальчишек. Веселились так мирно, будто собрались в зале Тауровинды после долгой охоты.
— Сегомас, — мягко напомнил я коритани, — ты умер или был убит в Греческой земле. Здесь не Греческая земля. И ты умер или был убит в то время, которое еще не пришло. Ты понимаешь? Арго и этот остров шутят с нами шутки. Когда мы уйдем отсюда, то скоро вернемся туда, где нам место, но сейчас наш мир еще не существует. И ты еще не умер. Ты не найдешь здесь своих останков. Их здесь нет! Искать их бессмысленно.
— Я здесь, — упрямо возразил он. — Пока тебя не было, я видел сон. Я слышал шум битвы, бушевавшей тогда в Дельфах. Я видел свою судьбу. Ты был прав. От меня остался лишь плащ из кожи да жестокая маска-череп. Они висят в здешнем святилище вместе с пятнадцатью моими друзьями. Нас отдали сюда как дань, как плату за что-то. Сон был очень ясным. Если придется несколько лет подождать, я подожду. Но меня привезли сюда, и отсюда я смогу вернуться домой, к своей настоящей могиле.
Он был настойчив и силен. Сок теперь блестел и на губах, и на лбу.
Тогда я понял, как много свойств личин еще не постигаю. Они, будучи покинутыми, не только умели отыскать себе место по своему вкусу, но и обладали свойствами и способностями, неподвластными временному владельцу маски: в данном случае мне.
Скоген — это лес, а лес отбрасывает тень сквозь время не только в прошлое, но и в будущее. «Плащ лесов» ощутил Сегомаса в будущем этой земли, в какой-то ложбине между холмами, или в расщелине скал, или в раскрашенном зале каменного здания, наполненного дымом трав и плоти, — в каком-то будущем святилище.
Итак, Сегомас останется и будет ждать.
И, как я догадывался, согласно данному ему имени, рано или поздно одержит победу в своей маленькой грустной битве.
Глава 26
ПЛЕННИКИ ЯНТАРЯ
Остров остался позади, как воспоминание, темное и невнятное, как горы на западе — последнее видение острова, утратившего цвет, темной тенью поднимавшегося над морем. Крит, остров древних знаний, ополчившихся на новые открытия, исчезал вместе с заходящим солнцем, а ветер и море, благосклонные к Арго, уносили нас на северо-запад.
Был миг — Тайрон, как и я, уловил его, — когда странные силы, правившие нашим походом в землю Мастера, оставили нас. Время вернулось на свой круг. Будущее снова захватило нас. Мир эха, созданный Укротительницей, — мир, через который Арго показывал нам события прошлого, был поглощен самыми обыкновенными волнами и устойчивым ветром, подгонявшим нас на пути домой, на Альбу.
Наша поредевшая команда держалась тихо, радовалась добрым ветрам и спокойному морю. Так мы дошли до Геркулесовых столбов. Потом натянули прус и с попутным ветром пошли на север, вдоль опасных берегов Иберии. И только здесь мы собрали совет, чтобы заставить Ясона рассказать о событиях, якобы забытых им.
Ясно было, во всяком случае для меня, что Арго убрал запрет с части событий, пережитых им вместе с Ясоном. Едва мы миновали Стохиады у побережья Галлии, Ясон сильно изменился. Он выглядел тревожным и задумчивым и проводил на весле больше времени, чем требовала необходимость, а его взгляд, хоть и внимательно следивший за морем, стал далеким и обращенным в себя.
Арго держался неприступно: богиня в злобном обличье скалилась на нас и отказывалась вступать в беседу.
Я попытался, впрочем безуспешно, объяснить петлю времени, в которую загнали нас на Крите Арго и Укротительница. Тайрон в какой-то мере понял: для исследователя лабиринтов естественно было, по крайней мере чутьем, угадать лабиринт, оставленный нами позади. Но Урта никак не мог взять в толк, как это вышло, что, скажем, Сегомасу теперь придется сотни лет ждать, пока он родится, вырастет и отправится воевать в чужую землю, попадет в плен, будет живым подвешен в роще на Крите, а его внутренности будут съедены, высушенную кожу вместе с кожей его товарищей по оружию, тоже попавших в плен, пустят на плащ, многослойный плащ, что он обнаружит дубовое изваяние самого себя, созданное чуждым духом, духом — изгнанником из первых времен острова, на котором он, Сегомас, наконец обретет покой Иного Мира.
По правде сказать, я и сам находил все это несколько запутанным, так что нечего было и спрашивать, сумеют ли остальные постичь игру веков — они попросту не могли. А что касается созданных Укротительницей множественных отзвуков мест и событий, не сосуществовавших больше нигде… Об этом лучше промолчать.
Арго привел нас к пониманию причин, по которым Страна Призраков захватила земли Урты.
Но остается вопрос: как попал в Страну Призраков Мастер? Да, то была страна теней, но и населенных призраками берегов, звучащих шумом охоты лесов, звенящих клинками равнин и одетых железом войск. Ему там было совсем не место.
Ясон наблюдал за мной через головы столпившихся вокруг него мужчин. Погода испортилась, мелкий дождь поливал Арго и скатывался по кожаным навесам. Мы промокли. Чем дальше мы продвигались на север, тем более жалкое зрелище собой являли. Боллул сражался с веслом, открыв рот от натуги. Рубобост ждал своей очереди. Кимон притулился рядом с отцом под навесом, натянутым между бортами. Оба думали о Мунде: один с надеждой вернуть дочь; второй, судя по хмурому лицу, обдумывал способы приструнить сестрицу.
— Что ты сделал с Мастером? — спросил я у Ясона.
Тот взглянул на меня. Седые волосы облепили лицо, косматая борода набрякла от влаги и вытянулась сосульками. Но как горел его взгляд! И теперь в нем светилась память, память о втором великом походе.
— Это сделал не Ясон, — заговорил он, почему-то упоминая себя в третьем лице. — Это сделала колдунья. Она обыскала его, ободрала его, разбила его, извлекла мозг его костей. Она сожрала его, как стрекоза поденку, заглотила, начав с головы. И чем больше она ела, тем сильней ненавидела. И тем сильней снедала ее ярость. А почему?
— Почему? — повторил Урта, когда молчание после последнего загадочного восклицания Ясона слишком затянулось.
Ясон уставился на правителя в глубокой задумчивости. Тень улыбки тронула его губы. Потом он оглянулся на меня:
