Андрэ Нортон - Знак кота. Гнев оборотня
Их спутник представлял собой куда более мрачную фигуру. Его голову скрывал капюшон, так туго обтягивавший череп, что казалось, что под тканью не пробиться ни волосинке. Он был одет в рясу с длинными рукавами, на груди распахнутую, где на теле виднелся какой–то странный знак, по–видимому, вытатуированный на коже.
Ещё на нём были широкие кауланские штаны и высокие сапоги, отороченные по верху чёрным мехом орикса. Но он не носил ни пояса с саблей, ни держал копья в руке. Его пальцы стискивали посох власти, украшенный подобием некой твари, о которой я никогда не слышал, и которой никогда не видел. Чем бы это ни было, выглядело оно очень неприятно.
А крыса, крыса по сравнению с тремя фигурками людей казалась огромной, больше походившей на те чудища, что появились совсем недавно, и с которыми я сам бился на скалистом острове.
— Любуешься моими человечками, Хинккель?
Я забыл обо всём, кроме кукол, и потому испугался.
— Эти танцовщицы… я видел однажды такую труппу. Но этот мужчина… И крыса?..
— Этого мужчину ты никогда не видел и ничего о нём не слышал. У вас на окраинах о нём не знают. У вас нет хранителей древних знаний…
— У нас есть Воспоминатели, — обиженно перебил я. Такое необоснованное мнение о нас, как о варварах, сильно укололо меня.
— Да, есть, и они отлично научены… истории вашего народа. Но до вас были и другие, и о них в ваших знаниях нет ни слова. Он, — тут Равинга указала на мужчину, — охотился за странными знаниями и однажды пересёк Бесплодные Равнины. Давно, ещё до того, как был коронован первый Император.
— Но ни человек, ни зверь… не осмелится проникнуть в сердце Равнин!
— Крысы проникают, — ответила кукольница. — Многие знания утеряны, Хинюсель. Кое–какие утеряны намеренно. Говорят, что если из–за простого любопытства пытаться раскрыть тёмные тайны, то можно открыть несколько больше, чем ожидаешь. Да… этот человек был повелителем многих сил, не имеющих ничего общего ни с саблей, ни с копьём. И крыса была его символом!
При одной мысли о том, что человек может выбрать это отвратительное создание как эмблему своего Дома, мне стало дурно. Но действительно, теперь я разобрал, что знак, вытатуированный на голой груди, — очертания крысиной головы. Вроде того знака леопарда у меня на ладонях.
— А откуда вы о нём узнали? — возможно, вопрос был неуместным, но я не смог удержаться.
— Я — Страж, Хинккель. Из поколения в поколение, из царствования в царствование избранные женщины передавали старые знания. Не без ошибок, не без изменений. Знания, передающиеся от разума к разуму, могут быть бессознательно изменены самой личностью того — или той — кто хранит их. Я не знаю, насколько истинно то, что храню я сама, — но этого достаточно, чтобы предупредить меня.
Это Илантилин, из Дома Боре, — она снова указала на фигурку. — В своё время уже одно его имя было проклятием. Он замахнулся на многое, кое–чего достиг и отрывал Дом от Дома, землю от земли, чтобы достичь большего. Даже звери — кроме тех тварей, которых он считал своим символом, — покорились ему. И в результате тоже переменились.
Хинккель, — теперь её внимание переместилось с кукол на меня, а её поза напомнила моего отца, когда он собирался отчитать нерадивого за что–нибудь, — жизнь каждого из нас движется по кругу. Мы рождаемся, мы трудимся, чтобы исполнить наши желания или заработать на пропитание, потом умираем. Великий Дух принимает нас, отливает заново, и всё начинается сначала. Только мы не сохраняем память о том, что было в прошлом, хотя часто повторяем одни и те же ошибки. Точно так же и жизнь наших королевств движется по кругу. Но иногда этому движению могут помешать.
Уже давно нас окружает видимость мирной жизни. Мы обучаем воинов, но им не на кого поднять копье, разве что против разбойников или животных на охоте. Наши земли суровы, песчаные бури, огненные горы, зыбкая поверхность солончаков. Да, все они грозят опасностью, и многие из нас умирают по вине земли, окружающей нас.
Однако в прошлом случались войны куда страшнее, и нашу жизнь сформировали именно они. Если такие войны придут вновь, и мы не подготовимся к ним, то станем похожи на яков, когда за ними охотятся родичи Мурри, станем такими же беспомощными.
Она действительно верила в это. Но откуда могла прийти подобная опасность? Неужели распри Великих Домов нарушат столь долгий мир? Или эта опасность, о которой она намекала, придёт извне? А что прикажете мне, не воину, делать с войной?
Алитта вернулась в полдень, когда рынок закрылся. Её корзины опустели, но гораздо важнее этого были принесённые новости, и я сообразил, что именно за ними она и отправлялась на рынок.
— Люди из Дома Трелек выехали, — она держала чашку с тушёным мясом одной рукой, не притрагиваясь к еде. — Пришла весть, что Шанк–дзи прошёл назначенные испытания.
— Остальные? — спросила Равинга, не успела Алитта взяться за ложку.
— Остальных нет и не будет, — девушка покачала головой. — Гонец принёс эту весть, и на рынке сейчас только об этом и говорят.
Мне неожиданно расхотелось есть. Остальных нет? На последнем испытании нас будет только двое?
— В будке Хавиффа пробовали принимать ставки. Не получилось — все считают, что Шанк–дзи достаточно только протянуть руку — и Императорский посох будет его, — теперь девушка глядела прямо на меня, и в её голосе явно слышался вызов. — Все эти пять дней сюда съезжались воины. Ещё четыре отряда Домов вступили в город этим утром, а также многие из внешних земель. И среди них — Клаверель–ва–Каликку.
Она повторила имя ещё раз, не торопясь, словно желая убедиться, что я его расслышал и понял.
То, что мой брат вернулся, не удивляло меня. Посмотреть на будущее событие съезжались многие из всех пяти королевств. Все Королевы приехали в Вапалу, чтобы засвидетельствовать своё почтение новому Императору, а в свитах их сопровождают члены самых могущественных Домов их королевств.
— И ещё говорят… — Алитта замолчала, чтобы прожевать очередной кусок.
— Говорят… — нетерпеливо повторила Равинга. — Кто говорит и о чём?
— О нарушении обычаев…
— Ну, так на это должен отвечать Шанк–дзи.
Алитта покачала головой.
— Нет, говорят, что обычаи нарушает он, — и она снова кивнула на меня.
— Говорят, что его брат клянётся, что он не смог бы выдержать всех испытаний без чужой помощи, что он водится со зверями больше, чем с людьми, что его изгнали из собственного Дома…
Я лениво поковырял ложкой в чашке. Могли я ожидать меньшего? Но кто же, по их утверждениям, мог мне помогать? Меня повсюду сопровождали воины. Каждый мой уход и возвращение проходили под их пристальным наблюдением. Что я вожусь со зверьми — да. То, что меня изгнали, — может быть. Да, я не вернулся к себе домой, в дом моего отца, но уже одно то, как меня отправили в соло, могло отбить у меня всякую охоту возвращаться. Смогут ли такие сплетни удержать меня от последнего испытания, освободив путь Шанк–дзи? Ему ведь всё равно придётся доставать корону, висящую среди непрестанно качающихся и острых, как лезвие ножа, пластин.
