Андрэ Нортон - Знак кота. Гнев оборотня
Посох был выкован из золота, и почти во всю длину его обвивал узор из драгоценных камней. Рубины Сноссиса, топазы Аженгира, сапфиры моего народа, отличительные символы всех пяти королевств сплетались в этих завитушках и спиралях. А венчала посох фигурка сидящего песчаного кота, тоже из золота, и сияние кошачьих глаз затмевало блеск всех других камней. Такой посох подобал Императору, это был императорский посох!
Я ошеломленно уставился на него. Посох был выполнен столь искусно, словно над ним трудились руки моей сестры — а до сих пор я думал, что никто не в силах превзойти её искусство. Я протянул к нему руку, но почему–то не осмеливался коснуться его — он, должно быть, предназначался не мне.
Равинга словно прочитала мои мысли.
— Он твой, Клаверел–ва–Хинккель. Или скоро станет твоим.
— Почему? — страх, леденивший мне кожу, вдруг усилился во стократ. — Кто я такой, чтобы стать Императором? Я даже не воин, я всего лишь пастух, слуга в доме своего отца.
Я не хотел заглядывать вперёд. Я не смел опираться на то, что, как мне казалось сейчас, было всего лишь выдумкой.
Для жителей Вапалы я был всего лишь варваром Среди моих земляков меня считали неудачником. Я был всего лишь…
— Ты, — сейчас слова кукольницы больше напоминали приказание, — тот человек, в какого сам поверишь! Разве ты не стал братом повелителям пустыни? — её глаза скользнули в сторону Мурри, а потом на меня. — Кто другой с незапамятных поколений мог похвастаться этим?
Мой взгляд словно устремился внутрь себя, и я увидел не эту комнату, не сияющий посох, а камни скалистого острова и танцующих котов. Мне даже послышались далёкие звуки их пения. Я снова увидел эти невероятные прыжки и кувыркание, эти невозможные полеты с распушённым мехом, когда заглоченный ими воздух держал их на лету.
Когда я глядел на них впервые, это было как чудо, сейчас же — таинственное наслаждение. Их грациозные тела, поглощённые выражением чувств. Я вспомнил и собственные попытки подражать им, принять участие в этом общем ликующем выражении любви к жизни.
— Да, — голос Равинги прорвался сквозь эту волшебную картину, вернув меня к действительности. — Не забывай об этом, брат мохнатых.
Что до того, почему избран именно ты, — тут она замолкла, словно подбирая нужные слова, как взрослый, объясняющий ребёнку что–то непонятное, — не жди от меня ответа на этот вопрос, Хинккель. Я знаю только, что много сезонов на мне лежала ноша. Я должна была найти нужного человека. И когда ты отыскал то дьявольское ухищрение, запутавшееся в гриве моего яка, я поняла, что нашла, кого искала.
Я вскочил и перегнулся через стол, не спуская с неё глаз.
— Кто ты, Равинга? Что заставило тебя искать?
Она помолчала, потом соскользнула на свой стул, на котором сидела раньше, и жестом попросила сесть и меня.
— Я Равинга, та, что делает куклы…
— И кое–что ещё? Случайно не Императоров, кукольница? Но людей нельзя сделать — только сами, своими собственными усилиями, они могут вылепить себя.
— В каждом из нас — дух нашей земли и Великий Дух. Но вновь зашевелилась сила, желающая разорвать связь между людьми и миром, в котором они живут. Зашевелилась чужая Воля, почитающая себя превыше целого мира. Я — одна из немногих, кого называют Дозорными, Стражами.
Она протянула в свет руку, чтобы лучше было видно шрам, похожий на тот, что и у меня опоясывал запястье.
— В своё время и я танцевала с мохнатым народом, ибо и они сыграют свою роль в грядущих событиях, так же, как это было давным–давно. Я не знаю, когда надвинется Тень. Сейчас она только пробует… примеривается. И править сейчас должен такой Император, который сможет в час невзгоды призвать на помощь Дух — и не только Дух своей страны, но Дух всех королевств, всех людей и зверей. Дух самой земли.
— И ты думаешь, что я смогу?
Она коснулась пальцами лежавшего на столе посоха.
— Если нет, разве был бы он сделан?
— Но я… я не тот, кого ты ищешь! — все прожитые мной годы восставали против этого.
— Ты будешь тем, кем сделаешь себя, Хинккель. Поразмысли над этим. А теперь — тебе пора отдохнуть. Скоро наступит утро.
Как резко она оборвала разговор. На её лицо как–то сразу опустилась усталость, словно этот разговор потребовал большого усилия. Я преодолел множество испытаний… может быть, для неё таким испытанием был я? Я взял со стола арфу, пожелал всем доброй ночи и ушёл, оставив хозяйку у стола, глядящую на посох власти.
Да, мне пришлось поразмыслить над тем, что она сказала, и в эту ночь сон никак не приходил. Мурри не стал прятаться, а улёгся рядом со мной.
— Брат… — я провёл пальцами по струнам кифонга, стараясь, чтобы он звенел потише, — что ждёт нас впереди?
Кот поднял голову, перестав вылизывать лапу.
— Многое, — кратко ответил он.
В этот миг я изо всех сил желал снова оказаться в моей маленькой хижине, там, где я жил до того, как начались все эти приключения. Я был лишь тем, кем был… и как мог такой, как я, осмелиться стать Императором? Мне не нужна была власть для того, чтобы пасти скот, чтобы собирать водоросли, ездить за покупками в город. Это составляло всю мою жизнь, я не знал больше ничего и не был способен на большее.
— Не так… — проворчал Мурри.
Моя рука опустилась на колено, я взглянул на знак на ладони. В памяти возникло яркое, живое воспоминание. Я слышал сквозь стены дома, видел сквозь дом, сквозь город…
Песчаные коты, во всей своей красе и изяществе танцевали под ночным небом. Они пели свои песни, мурлыкающие и рычащие напевы. И была свобода, и было единение с Духом. Мои мышцы непроизвольно сократились. Мне хотелось снова броситься туда и снова быть вместе с ними, с их миром.
Я снова стоял перед чёрным леопардом и ревниво охраняемой им сферой. Я снова потирал свои руки, глядя на чёрные знаки. Я снова шёл по огненной горе, по корке солончака, сквозь густые заросли…
И мне очень хотелось оказаться в своём любимом месте, на крыше моего домика, откуда я взглянул бы на звёзды, открывая разум и сердце Духу, в котором был рождён. Ибо только соприкасаясь с ним, я понимал, кто я такой.
Все эти подробные рассказы Кинрра о Вапале, о дворе… закулисная борьба одного Дома против другого, жизнь, полная интриг. Как мне будет совладать с этим?
Впрочем, я даже не мог быть уверенным, что это потребуется от меня. Я вспомнил Шанк–дзи. Эта страна была его родиной, а значит, первым она испытает его.
Я отложил в сторону инструмент Кинрра и улёгся на матрас, где уже устроился Мурри. Должно быть, мурлыканье моего товарища нагнало на меня сон, потому что уснул я быстро, хотя в голове вертелось множество мыслей, способных отогнать прочь любую дремоту.
