Наталья Тишь - Лунные дети (СИ)
— Господин Эмонн? — неуверенно позвал он шефа.
Кэл цыкнул.
— Почему плакал?
— А! — Шон поспешно вытер глаза и несмело улыбнулся. — Простите! У меня ксерофтальмия первой степени, я на лечении, но не все симптомы исчезли.
Кэл едва не выдал пространное «э», но только озадаченно моргнул. Об этой болезни он слышал впервые. Паучья лихорадка, сонница, элементарная простуда — это все было привычно и в какой-то степени обыденно. Естественно, если запустить болезнь, то и от простуды был шанс умереть, но даже сонницу, которой раньше боялись, теперь в клиниках лечили, и люди просыпались вполне здоровые, только ослабленные. Почти единственной страшной болезнью оставалась Серая Химера, но повторения трагедии многотысячелетней давности, к счастью, до сих пор не происходило.
— «Сухие глаза», — пояснил Шон, верно истолковав заминку. — Слишком быстро высыхает роговица, и слезы начинают непроизвольно течь. Или вроде того, — не слишком уверенно закончил он и смущенно опустил голову. — Целители иногда слишком мудрено все объясняют.
Кэл поспешно согласился.
— Что разбили-то?
— Пару колб, — Шон снова потер глаза и неловко улыбнулся. — Старшие не сошлись во мнении насчет специфических и специальных заклинаний.
— Как различать эхо?
— Вроде того, — мальчишка становился увереннее на глазах. Кэл чуть улыбнулся. Надо взять паренька на заметку и присмотреть за ним.
— И где сейчас старшие?
Шон махнул рукой в сторону дальнего кабинета.
— Там. Опыты проводят.
— Спасибо.
Опыты? Какие еще опыты? Кэл открыл дверь в последний кабинет, но увидел только спины: сыщики склонились над столом и сосредоточенно что-то разглядывали. Они точно даже не слышали его прихода, иначе бы наверняка кто-то вышел на голоса. Кэл кашлянул, привлекая внимание.
— Ну конечно! — раздалось как будто в ответ, хотя восклицание явно относилось к тому, что лежало на столе.
— Что «конечно», Фелик? — огрызнулся, не поворачиваясь, другой сыщик.
По спинам в голубых халатах Кэл своих подчиненных еще узнавать не научился. Фелик, значит, тот русый парень, кажется, его ровесник. Кэл кашлянул еще раз, на этот раз громче, и горе-исследователи соизволили все-таки обернуться. Судя по их лицам, сыщикам очень хотелось испепелить на месте нарушителя, но, увидев шефа, они соизволили убрать с лица грозное выражение «сейчас пустим на опыты».
— Господин Эмонн, — старший сыщик, тридцатилетний Лаврас Уилсон вежливо улыбнулся. Его коллеги все косились на стол, явно желая как можно быстрее вернуться к предмету изучения. — Что-то случилось?
— Вы ругались.
— Обсуждали возможность применения специфических заклинаний солнечными магами, — тут же отрапортовал Лаврас, продолжая улыбаться.
Кэл едва не поежился: глупость, конечно, но сейчас сыщики выглядели слишком уж маниакально. Этак и наброситься могут. Он едва ли не с тоской вспомнил исследователей из Центрального сыска. Свои парни, пусть и старше Кэла раза в полтора, но разница в возрасте совершенно не чувствовалась. А тут почти ровесники, но ощущение, что сам малолетний пацан, по недоразумению сунувший нос в дела больших дяденек. Тьфу. Кэл тяжело вздохнул и махнул рукой.
— Обсуждайте дальше, только штаб не разнесите.
— Есть, шеф! — в унисон рявкнули сыщики и опять отвернулись.
Кэл кивнул Шону, перебиравшему колбы, и вернулся в свой кабинет.
Все нашли себе занятие, тоскливо подумал он, покосившись на Алву: подруга методично продолжала приводить в порядок документы, не обращая внимания на посторонних. В деле она была незаменимым помощникам, но сейчас Кэл никому ничего не мог предложить. Вот в Берстоле было хорошо… Но бросить все и уехать домой возможности не наблюдалось, к тому же как оставить здесь Элиш? Все-таки невероятно обидно, что открытие ничего не изменило, а сама Элиш не стремилась творить зло в принципе, проводя каникулы, как положено нормальной студентке: отдыхала и подрабатывала в «Джохо». Можно было, конечно, наведаться в таверну, поговорить с дядей, да только Кеннет все равно ничего интересного не скажет. С того инцидента с ледяным вином наступила тишь да гладь, и от этого тошнило. А ведь шла всего третья неделя первого месяца зимы!
* * *— Я домой, — объявил Кэл, едва дождавшись пяти часов.
Алва только кивнула, зарывшись в бумаги по самую макушку, и вдруг подняла голову, улыбнулась.
— На тебя плохо действует зима.
— На меня плохо действует отсутствие дел, — возразил Кэл, наматывая шарф. — Уму непостижимо, как здесь Тола выживал? И остальные сыщики…
— Спроси у них, — посоветовала Алва, потягиваясь и разминая затекшие плечи. — Парни не первый год ведь тут работают, наверняка привыкли к подобному.
— Привыкли они, — проворчал Кэл и натянул пониже шапку. — Иди тоже домой, а остальные пусть сидят, спорят и играют. Работнички.
Алва только звонко рассмеялась ему вслед, но следовать совету пока явно не собиралась.
Зима в Гестоле не радовала. Приходилось надевать с десяток кофт и закутываться так, что оставались видны только глаза. Руки даже в варежках нещадно мерзли, а шуба не прибавляла уверенности. Кэл в этой одежде чувствовал себя жирным червем, которого можно с легкостью поймать и насадить на крючок. Его счастье, что в Гестоле никто не точил зуб на сыск, иначе сейчас бы Кэл оказался легкой добычей. Остальные-то привыкли, они родились здесь или в гестольских окрестностях и воспринимали холода совершенно по-другому. А Элиш, наверное, вообще почти не замечала, подумал Кэл, пытаясь поймать сани. Сейчас кэбы уже не могли проехать. Они еще в конце осени начинали буксовать, но извозчики до последнего не меняли колеса на полозья. Впрочем, теперь, когда зима официально наступила, сани легко скользили по накатанным колеям, которые, правда, часто заносило снегом, и по утрам приходилось накатывать новые.
Элиш Тарлах родилась в Северном Альси рядом с горами. Кэлу представлялось, что температуры опускаются там еще ниже, чем в Гестоле и, возможно, Элиш может ходить по такой погоде в легкой курточке. Картинка встала перед глазами настолько отчетливо, что Кэл едва не оступился, забираясь в сани. Из ниоткуда возникло желание немедленно проверить догадку и в случае ее подтверждения прочитать Элиш лекцию на тему, как опасно ходить в легкой одежде в такие морозы. Его мать в детстве частенько повторяла это сыновьям, любящим зимой бегать в ветровке, но холодные месяцы в Берстоле ни в какое сравнение не шли с гестольскими. И вообще — с какой радости он будет читать нотации Элиш, если то же самое с успехом может сделать Кеннет? Нет, вернее, почему вообще захотелось так поступить?
