Ольга Погодина - Обитель духа
Такому искусству можно отдать всю жизнь – и до конца не постигнуть его, говаривал господин Хэмуду, дед О-Лэи. Сам он большим мастером не был, но умел ценить хорошую работу и собрал дома неплохую коллекцию. Он же в свое время учил маленькую О-Лэи находить смысл и красоту в скупых мазках кисти, оценивать, как «говорит» незаполненное пространство листа и как намек на линию может сказать больше, чем сама линия. Обучение О-Лэи нравилось и отвлекало ее.
Но И-Лэнь знала, как долго они могут провести в своем бесцельном ожидании. Императорский двор жил несоразмерно неторопливой жизнью. В перерывах между крупными дворцовыми празднествами практически ничего не происходило, и люди убивали время за игрой в шашки сэ или обсуждением обитателей двора. Сплетни, слухи и интриги были самым привычным занятием дворцовой челяди, из-за чего, казалось, даже занавеси здесь источают яд. И-Лэнь достаточно времени провела при дворе, чтобы знать это. И еще она знала, что каждый новый обитатель становится объектом неприязни, открытой или тайной – в зависимости от того, что от него ожидается получить. Дружбе, любви и прочим проявлениям лучших человеческих качеств здесь было не место – более того, проявляющий их рисковал показаться безнадежным простаком. Но она могла побороться на равных, если бы знала, что своей игрой не испортит партию дяди, а он явно не торопился предоставлять ей такую возможность. Это могло значить что угодно – начиная от того, что он выжидал удобный момент, и заканчивая тем, что попросту забыл о неожиданно возникшей в ее лице обузе. Последняя мысль пугала И-Лэнь, но она приходила ей в голову все чаще.
Остальные обитатели дома сторонились их обеих, но И-Лэнь все равно поняла, что за благополучным фасадом в доме Первого Министра тоже каждый ведет свою игру. Вероятно, изощренность мысли господина Тоя каким-то образом находила в его домочадцах свое отражение. Больше всего времени она проводила с Ю-тэ. Ю-тэ была явно проинструктирована мужем и как бы между прочим вводила И-Лэнь в суть текущих сплетен и расстановки сил. И-Лэнь и сама выспрашивала что могла, старательно запоминая все, включая характеристики, которые Ю-тэ давала всем имеющим вес царедворцам:
– Второй постельничий, Цу Дже – жадная, но осторожная крыса. Его слабость – молоденькие девочки, ему их поставляет какая-то старуха, покупая рабынь не старше четырнадцати в обнищавших деревнях. Его несомненное достоинство – поразительная память. Он умудряется помнить все детали внешнего облика императора на протяжении всей его жизни и помнит, кто во что был одет со времен, наверное, Императора Первой Династии. Госпожа А-сэ, новая Первая Фрейлина… А, так ты знаешь ее? Ну, возможно, твои сведения устарели. А-сэ овдовела и, по слухам, теперь ведет себя просто на грани неприличия, встречаясь со своими любовниками почти открыто. Говорят, на какой-то пирушке она приказала сжечь ширму, которой знатные женщины отгораживаются при разговоре с незнакомцами. Поговаривают, что императрица-мать уже недовольна этим…
Голова у И-Лэнь поначалу шла кругом от этой вереницы новых имен и сплетен о завязавшихся новых интригах и неожиданных последствиях старых.
Развязка наступила, как всегда, неожиданно. Просто однажды на рассвете в ее дверь постучали:
– Прошу вас подготовиться к дороге, госпожа. – За дверью стоял незнакомый слуга. – Господин Той послал за вами и просил прибыть по возможности без промедления.
– Хорошо, пришлите ко мне служанок. И велите разбудить мою дочь, – как можно ровнее сказала она, хотя внутренне задыхалась.
Это значило, что дядя хотя бы не забыл о ней. А дальше – будь что будет!
Разбуженная, в комнату вошла Ю-Тэ, стараясь за веером скрыть следы возраста, которые, как ей уже было известно, более явственны сразу после пробуждения. Дворцовый этикет к этому строг – женщине надлежит украшать своим присутствием, и появление на людях в неприглядном виде для нее столь же позорно, как и для мужчины потеря лица. Однако тетка пренебрегла этикетом, чтобы поддержать племянницу мужа. И-Лэнь почувствовала благодарность к этой умной спокойной женщине, которая поделилась с ней не только дворцовыми новостями, но и толикой своей мудрости.
– Спасибо вам, – низко, как кланяются матери и свекрови, поклонилась она на прощание. – Мгновения, проведенные в этом доме, стали для меня незабываемыми, а ваши советы – неоценимыми.
– Я думаю, очень скоро ты снова станешь фрейлиной, – тонко улыбнулась Ю-Тэ. – И тогда я рассчитываю на ответную любезность.
И-Лэнь, несмотря на серьезность момента, улыбнулась. Ее тетя все-таки удивительная женщина!
Появилась О-Лэи: в глазах никакого сна, на щеках горит лихорадочный румянец. Но, с удовольствием отметила И-Лэнь, ни прическа, ни наряд не выдают поспешных сборов. Критически осмотрев дочь, она слегка поправила складки платья и кивнула: пора!
В мягком сероватом свете зимнего утра двор выглядел пустым и тихим. За ночь мощеные плиты покрылись тонким, нежным слоем снега и прежний детский восторг коснулся сердца И-Лэнь, когда ее нога наступила на белоснежное покрывало, оставив на нем след маленькой туфли. «Вот так же мы вышиваем узор своей жизни», – почему-то мелькнуло в голове. И сейчас ее рука – или руки богов – сделала следующий стежок. Куда-то он приведет?
Носилки покачнулись и поднялись, позади осталась машущая рукой Ю-тэ, сонный дом, все их смутные страхи. И-Лэнь овладело какое-то бесшабашное веселье – что бы ни случилось, это случится! Не будет больше томительного ожидания на женской половине, в этом доме, не будет больше бесконечного томящего позора ссылки, – что бы ни произошло, именно этого больше не будет никогда, как нельзя дважды войти в одну и ту же воду в быстрой реке. По дороге И-Лэнь даже позволяла себе откинуть бумажное окошко и с восторгом глядеть по сторонам – неслыханное нарушение этикета для придворной дамы! Благо, их некому было уличить на пустынной дороге, и мать и дочь могли вволю налюбоваться чудесными видами. Наконец, долгий спуск с предгорьев на равнину закончился, и деревянные башмаки носильщиков застучали по мощеной дороге – скоро они прибудут в столицу.
И-Лэнь закрыла окошко и доверительно сжала руки дочери:
– Помни, что я тебе говорила, О-Лэи! Главное – не бойся. Держись спокойно и скромно. Даже если в твоем присутствии кто-то будет плохо отзываться об отце – молчи! Мы воспитывали тебя иначе, чем большинство девочек в знатных домах. Однако в большинстве случаев предполагается, что женщина не может иметь собственного мнения ни о чем по причине небольшого ума, – заметив, что О-Лэи негодующе сощурилась, И-Лэнь вскинула руку в предостерегающем жесте. – И сейчас в твоем случае это весьма близко к истине. Да, да, не возражай. Впрочем, и в моем тоже. Мы пока ничего не знаем, – а только глупец делает вид, что знает, в то время как не знает ничего. Мудрец же, напротив, делает вид, что не знает – и таким образом не обнаруживает себя. Мы же, девочка моя, ни то, ни другое – мы действительно ничего не знаем. И можем вести себя естественно.
