Терри Пратчетт - Вор Времени
Фигура полезла в свой рюкзак и протянула им кусок темно-коричневой бумаги, причем так, словно подносила священный свиток. Лобзанг почтительно принял ее.
— Здесь написано: «Хигс amp;Микинс Лучшее Ассорти», — сказал он. — Хрустящая карамель, фундук внутри… Это шоколад?
Сьюзен глянула на раздавленный «Клубничный Восторг», который подобрала минуту назад, и подозрительно осмотрела стоящего перед ними.
— Откуда вы узнали, что это сработает? — сказала она.
— Прошу! Вам незачем бояться меня, — произнес приглушенный голос из-под повязок. — Я израсходовала все конфеты с орехами, а они тают не слишком быстро.
— Простите? — сказал Лобзанг. — Вы только что убили Ревизора конфетой?
— Да, последним «Апельсиновым Кремом». Мы располагаемся здесь. Пошлите.
— Ревизор… — выдохнула Сьюзен. — Ты тоже Ревизор. Так? Почему я должна верить тебе?
— Здесь больше никого нет.
— Но ты одна из них, — сказала Сьюзен. — Я вижу это, даже подо всем… этим!
— Я была одной из них, — сказала Леди ЛеГион. — Теперь я склонна думать, что я одна из меня.
На чердаке жили люди. Целая семья. И Сьюзен гадала, было ли их проживание здесь законным или незаконным или на одной из тех промежуточных стадий, типичных для сегодняшнего Анк-Морпорка, где всегда наблюдается хронический недостаток жилья. Немалая часть городской жизни проходила на улице, потому что под крышей ей просто не находилось места. Целые семьи жили посменно, так что кровать можно было использовать круглые сутки. Судя по всему, уборщики и те, кто знал, как пройти к «Трем большим розовым женщинам и одному куску газа» Каравати, пристроили свои семьи на захламленный чердак.
Их спасительница подошла к ним. Семья или, по крайней мере, одна ее смена, сидела на скамейке за столом, замерев в безвременье. Леди ЛеГион сняла шляпу, повесила ее на мать и встряхнула волосами. Затем она убрала толстые повязки с лица.
— Здесь мы в относительной безопасности, — сказала она. — Они по большей части собираются на главной улице. Добрый… день. Меня зовут Мира ЛеГион. Я знаю кто вы, Сьюзен Сто Гелит. Но мне неизвестен молодой человек, который меня удивляет. Вы здесь, как я понимаю, чтобы уничтожить часы?
— Чтобы остановить их, — ответил Лобзанг.
— Погоди, погоди, — сказала Сьюзен. — В этом нет смысла. Ревизоры ненавидят все, что связано с жизнью. А ты ведь Ревизор?
— Понятия не имею, кто я, — вздохнула Леди ЛеГион. — Но сейчас я точно знаю, что я все то, чем Ревизор быть не должен. Нас… их… нас нужно остановить!
— Шоколадом? — спросила Сьюзен.
— Чувство вкуса ново для нас. Чуждо. У нас нет защиты против него.
— Но… шоколад?
— Сухое печенье чуть было не убило меня, — сказала ее светлость. — Сьюзен, ты можешь себе представить, что значит испытать вкус в первый раз? Мы хорошо создали наши тела. О, да. Со множеством вкусовых рецепторов. Вода пьянит словно вино. Но шоколад… Даже мысли замирают. Не остается ничего кроме вкуса.
Она вздохнула.
— Представляю, какая это прекрасная смерть.
— На тебя, кажется, не повлияло, — подозрительно произнесла Сьюзен.
— Перчатки и повязки, — сказала Леди ЛеГион. — И даже так я едва сдерживаюсь. О, где же мои манеры? Присаживайтесь. На этого ребенка.
Лобзанг и Сьюзен переглянулись. Леди ЛеГион заметила это.
— Я сказала что-то не то? — спросила она.
— Мы не используем людей в качестве мебели, — сказала Сьюзен.
— Но они ведь об этом знать не будут? — сказала ее светлость.
— Мы будем, — сказал Лобзанг. — В этом все дело.
— Ах. Сколькому мне еще нужно научиться. Это… Боюсь, в человеческом существовании столько всяческих нюансов. Вы, сэр, сможете остановить часы?
— Я не знаю как, — сказал Лобзанг. — Но я… мне кажется, я должен знать. Я попытаюсь.
— Может часовщик знает? Он здесь.
— Где? — спросила Сьюзен.
— В конце коридора, — ответила Леди ЛеГион.
— Ты сюда его притащила?
— Он едва мог идти. Его сильно ранили в драке.
— Что? — спросил Лобзанг. — Как он вообще мог идти? Мы вне времени!
Сьюзен глубоко вздохнула.
— Он умеет сам создавать его, так же как ты, — сказала она. — Он твой брат.
Это была ложь. Но он еще не был готов к правде. И при взгляде на его лицо становилось ясно, что ко лжи он тоже не готов.
— Близнецы, — сказала миссис Ягг. Она взяла стакан с коньяком, посмотрела на него и поставила на место. — Не один. Близнецы. Два мальчика, но…
Она кинула на Сьюзен взгляд, обжигающий как тепловое копье.
— Ты думаешь, что это старая сплетня повитухи, — сказала она. — Ты думаешь, что она может знать?
Сьюзен отплатила ей откровенностью за откровенность.
— Какая-то часть меня, — призналась она.
— Хороший ответ! Какая-то часть нас много чего считает, — сказала миссис Ягг. — Какая-то часть меня думает, кто эта заносчивая маленькая мисс, которая разговаривает со мной, словно мне пять лет отроду? Но большая часть меня размышляет о том, что на ней гора забот и что она видит многое из того, чего человеку видеть не след. Скажу вам, что часть меня говорит то же самое про меня. Ну, мисс… если у вас есть хоть капля здравого смысла, часть вас думает, вот передо мной ведьма, которая много раз видала моего деда, сидя рядом с постелью больного, которая внезапно становилась смертным одром, и она готова плюнуть в него, когда придет ее час, тогда, если она так думает, пожалуй, следует опасаться ее гораздо больше. Ясно? Давай будем держать наши части при себе, — она внезапно подмигнула Сьюзен. — Как сказал Верховный Священник актрисе.
— Согласна, — ответила Сьюзен. — Абсолютно.
— Хорошо, — сказала миссис Ягг. — Итак… близнецы… ну, это был первый раз и человеческое тело для нее не совсем привычно, то есть, ты не можешь сделать это естественным путем, когда ты сама не совсем естественная… и «близнецы» не совсем то слово…
— Брат, — сказал Лобзанг. — Часовщик?
— Да, — сказала Сьюзен.
— Но я ведь подкидыш!
— Как и он.
— Я хочу увидеть его!
— Это не слишком удачная идея, — сказала Сьюзен.
— Меня не интересует ваше мнение, благодарю, — Лобзанг повернулся к Леди ЛеГион. — Прямо по коридору?
— Да. Но он спит. Мне кажется, часы расстроили его разум, и еще его ранили. Он говорит во сне.
— Говорит что?
— Последнее, что я слышала, прежде чем ушла и нашла вас, было: «Мы так близко. За любым поворотом», — сказала ее светлость. Он переводила взгляд с одного на другого. — Я опять сказал что-то не то?
