Александр Прозоров - Заклинатель
– Кстати, отец. Ты знаешь, где он находится, этот Курмышский брод?
– Слыхал, Андрей. Верст тридцать отсюда. Верхом за полдня проскочим, с обозом – дня два тянуться будем. Лучше сегодня выехать. Тут лошади уже весь луг вытравили, пастись негде. Вечером на новом месте остановимся, и им раздолье, и нам свободнее.
Курмышский брод оказался всего лишь лесной прогалиной возле реки. Сура здесь растекалась метров на сто в стороны, журча и переливаясь по песчаной отмели. На телеге можно от берега до берега проехать или пешком пройти, шаровары до колена засучив. Дороги сюда, считай, и не шло. Узкий и извилистый лесной проезд весь зарос травой, и если бы не телеги выставляемых каждый год дозоров – давно растворился бы в чаще. Слева от брода, на небольшом взгорке, стоял низкий длинный дом с одной печью посередине и загончик с навесом для лошадей – так сказать, пограничная застава.
Насчет численности отряда Зверев угадал. В его распоряжении оказалось трое бояр, считая отца, и семь десятков холопов: три десятка лисьинских, и по два десятка – у Савостин и Трошина. Впрочем, больше и не требовалось. Ведь воевать Андрею не нужно. Достаточно гонца отослать, коли враг появится – и все, можно сваливать.
Добравшись до места, они обнялись с боярами из прежнего дозора – их и вовсе четыре десятка зимовало, – после чего расположились в просторном доме. Сдача караула длилась недолго.
– Скукота, – сказал боярин Григорий, наблюдая, как холопы лихорадочно собирают хозяйское добро, и где-то через час тронулся к родному порогу.
Делать возле брода и вправду было нечего. Если через заставы на проезжих трактах хоть путники туда-сюда ездят, то тут не происходило ровным счетом ничего. Ни людей, ни зверей. Только шум листвы, лягушачьи концерты по ночам, стрекотание цикад. Вот и все развлечения.
Разумеется, дозор здесь дежурил не просто так. Убери его – и не упустит возможность какой-нибудь мурза с татарами через брод тихо проскочить, деревни, что неподалеку, пограбить да назад быстро смыться. А знают поганые, что есть пригляд за узким местом, – и не суются.
Кое-какую деятельность Андрей все-таки вел. Каждый день на другой берег переправлялось три дозора по пять человек. Они уходили верст на сорок по узким тропкам, смотрели, нет ли на казанской стороне какого движения, не появились ли вооруженные всадники или, что еще хуже – крупные татарские отряды. Звереву очень не хотелось, чтобы на его заставу напали врасплох, если уж казанцы на это решатся. А с дозорами – всегда хоть пара часов в запасе после предупреждения останется. Можно решить: призвать Большой полк и уйти или же встретить и разгромить какую-нибудь мелкую шайку своими силами. Опять же для людей хоть какое-то развлечение. Бояре не спорили. Значит, поступил правильно.
Еще князь Сакульский приказал поставить справа и слева от брода по две стены частокола высотой с человека, в длину по пять саженей, с шестью узкими бойницами в каждой. Со стороны это, наверное, выглядело глупо: два куска стены по краям поляны. Обогнул, да дальше пошел. Но Андрей знал: стоит поставить за каждую стену по пять пищальщиков, и отряду в две-три сотни человек полянку эту в жизни не пересечь! А пищали он с собой взял. Двадцать два ствола. Неделю залпами стрелять можно, если человек десять на перезарядку поставить.
С частоколами холопы не торопясь управились за десять дней, не поленились обложить их дерном, чтобы не таким новоделом смотрелись, – и опять наступила скука. День за днем, неделя за неделей. Ну, разве дождь иногда поморосит – хоть на радугу полюбоваться. Пару раз молодой князь отправлял холопов косить траву – сменщику сено на зиму оставить. Но и это мало разнообразило их пребывание на заставе.
Два раза через брод прошли струги. Полуголые гребцы спрыгнули на песок, протолкнули свои длинные широкие плоскодонки через мель и погребли дальше против течения. Порубежникам только рукой помахали да всего хорошего пожелали. Знали, купцы, что продавать здесь товар некому: ни кола тут, ни двора ни у кого нет. А коли так – чего время терять.
Дозоры уходили, дозоры возвращались – ничего. Все было тихо, все пусто, все спокойно.
Андрей требовал, чтобы воины постоянно ходили в броне и с оружием. Но лето наливалось зноем, и все чаще холопы на отдыхе снимали доспехи и поддоспешники, чтобы спокойно отдохнуть, не париться, и все чаще забывали надеть броню, поднимаясь поутру. А зачем? Коли дозоры об опасности предупредят, железо надеть всегда успеется. Отправляясь на рыбалку или пасти коней, холопы все чаще оставляли бердыши и рогатины дома, уходили к реке вовсе в одних штанах и рубахе, засучив шаровары до колен. Зверев ругался, требовал, ругался – но его усилия тонули в одуряющем зное, безделье и покое. Князь тоже уставал, ругался все реже, и все реже требовал, чтобы воины влезли-таки в броню и закинули за спину бердыш. Обычно ограничиваясь одними угрозами, иногда он все же давал холопу подзатыльник, и тот, втянув голову, убегал – но не одевался.
Чего беспокоиться? Спокойно же все!
Касаемо бояр – те тоже ходили налегке, но их еще и не попрекнуть было. Друзья все же. Да еще и рода все старинные. Спасибо хоть, в дозоры при оружии уходили. Через день: раз – Савостин с Трошиным, да холопы доверенные, другой раз – Василий Ярославович, Вторуша и Пахом.
– Татары-ы-ы-ы!!! – Захлебывающийся крик пронесся над заставой в самый что ни на есть сонный полдень.
Андрей, строгавший в тени дома древки для стрел, вскочил, схватил бердыш, кинулся за дверь и побежал к броду. Еще с холма он увидел в траве два тела с красными следами на рубахах. Еще один холоп все еще отмахивался саблей от двух всадников в кольчугах поверх толстых халатов.
– Проклятие! – Зверев вспомнил, что тоже, поддавшись общему разгильдяйству, с утра не надевал брони, но теперь возвращаться времени не было. Берегись!
Он добился, чего хотел – один из всадников повернул к нему, помчался навстречу, взмахивая сверкающим клинком. Когда до татарина осталось всего три шага, Андрей резко качнулся вправо, вытянул бердыш, чиркнул кончиком острия скакуну по горлу и побежал дальше. Противник своей короткой саблей, да еще через щит, до него просто не доставал, а конь уже заваливался набок. Увы, холопа второй татарин уже зарубил. Все, что мог сделать князь – это с размаху отрубить ему ногу чуть выше колена. Но это была всего лишь месть.
Развернувшись, Зверев перехватил оружие ближним хватом, принял удар сабли на клинок, отвел вправо, одновременно поворачивая бердыш острием в желтое лицо с раскосыми глазами. Татарин закрылся щитом, отдернул саблю – Андрей уже привычным движением ударил подтоком вниз, в открытую ступню, а когда противник, вскрикнув от боли, приопустил деревянный диск – рубанул его поперек щита.
