Карина Демина - Наша светлость
Любезность в ответ на любезность. Обольщаться не стоит, но я успокаиваюсь. Эти люди охотно или нет, но выслушают меня. Они настроены скептически, но все же не спешат отворачиваться, обдав презрением. И значит, бояться нечего.
— Насколько я слышала, у всех гильдий есть общая беда. Не хватает талантливых учеников. Таких, из которых со временем выросли бы мастера, равные учителям…
Лестью дело не испортишь.
— …и вы вынуждены брать в ученики всех, кто имеет достаточно денег, чтобы заплатить за учебу. Вне зависимости от наличия таланта. Верно?
— Да, ваша светлость. — Мэтр Далли обладает неожиданно звучным басом, что никак не увязывается с общей хрупкостью фигуры. — Мы все находимся в сложном положении. Гильдия не имеет права отказать тому, кто жаждет знаний и готов за них платить.
— …даже если платит криворукая бездарь… — добавил мэтр Ортис.
— …или глупец, уверенный, что в торговле нет ничего сложного…
— …а к нам идут мечтатели…
Тема и вправду оказалась довольно болезненной. Я позволила им говорить, вслушиваясь в обрывки фраз. И лишь мэтр Эртен молчал, словно происходящее вокруг его не касалось, но когда страсти накалились — кажется, на противоположном конце стола кто-то на повышенных тонах доказывал, что пекари ничем не лучше мясников, — поднял руку. Кулак мэтра Ортиса тотчас ударил по столу, заставив покачнуться посеребренные канделябры. И воцарилась тишина.
— Ваша светлость, — мэтр Ортис поднялся и поклонился, — вероятно, хочет сказать, что гильдии могли бы брать талантливых учеников из тех, кто не имеет денег на уплату взноса. Однако ваша светлость должны понимать, что, сделав исключение один раз, мы вынуждены будем делать его снова и снова…
— Всецело согласна с вами. И хочу предложить немного… иной вариант. Учить не бесплатно. Учить в долг. Гильдия заключит с перспективным учеником договор, где будет прописана сумма и срок возврата этой суммы по окончании учебы…
— А в случае, если он не сумеет вернуть долг? — поинтересовались откуда-то издали.
— Мэтр Ортис, что происходит с должниками?
— Они сами становятся имуществом. — Глава оружейников вернулся на место. — Стоимость обученного раба в любом случае покроет затраты гильдии…
— Даже при условии ограничения срока рабства. — Кайя все-таки появился, и старейшины поспешили приветствовать их светлость.
…вижу, у тебя все прекрасно получается.
…о да, я натолкнула людей на мысль, как законным образом обратить других людей в рабство. Ты считаешь, что это замечательно?!
…сердце мое, это же было очевидно с самого начала.
…не для меня.
Чувствую себя полной дурой. Действительно, удачно получается: гильдия вкладывается в образование людей, а потом эти образованные люди становятся имуществом гильдии.
…Иза, не сердись. По нашим законам должник сам является имуществом. Чем больше он знает и умеет, тем большую представляет ценность. Это стандартный риск. И те, кто решатся воспользоваться договором, будут о нем знать. Нам лишь останется пресекать злоупотребления. То есть проследить, чтобы цены не завышали, а сроки возврата долга были реальны. И ограничить предельный срок рабства.
В его изложении все выглядит просто. Я же… чувствую себя так, словно предложила раздавать детям конфеты с ядовитой начинкой. Будут злоупотребления.
Люди, сидящие за столом, не плохи, не злы, но умеют считать деньги. И найдут обходные пути.
Со временем.
И Кайя ввяжется в очередную войну за справедливость, уже на новом фронте.
…я этого не боюсь.
Его прикосновение ободряет. И я нахожу в себе силы успокоиться. В следующий раз наша светлость учтет некоторые особенности местных реалий.
— Добрый день, многоуважаемые мэтры. — Кайя садится, накрывая мою руку ладонью. — Рад вновь видеть вас здесь. Смотрю, вы уже приступили к обсуждению.
— Надо полагать, ваша светлость поддерживают эту идею?
— Да. Более того, дом Дохерти готов взять на себя часть расходов. Мы испытываем постоянный дефицит оружейников, докторов, стекольщиков, портных, сапожников, лудильщиков, аптекарей… список огромен.
Молчат. Смотрят. Ждут. И по лицам не понять, считают ли упрек справедливым.
— Мы выплатим гильдиям суммы, необходимые для обучения нужного нам количества специалистов. Позже лорд-казначей свяжется со старейшинами. Мы не берем на себя труд определять степень таланта, доверяя это мастерам.
Ох как тихо стало…
— Мы надеемся, что они воспользуются возможностью, чтобы найти тех, кто действительно достоин вашего времени.
— А взамен?
— Взамен — до выплаты долга мастер работает там, где, по моему мнению, он нужен.
— Бесплатно?
— Нет.
В общем, как-то разговор пошел… хорошо так пошел. Бурно. Временами до крика, но без кулаков, хотя, подозреваю, многие были бы не против.
— Терпишь?
— Терплю. — Урфин подал чистую тряпку, которую Магнус спустя секунду швырнул в угол. Там уже собралось изрядно таких, вымазанных в крови, краске и ароматном гаяровом масле. Оно успело пропитать кожу, придав ей специфический желтый оттенок, а заодно и невыводимый аромат роз. На отдушку алхимики не поскупились.
Хорошую сделали. Сутками держится. Урфин уже успел возненавидеть розы.
— Не кривись. Были еще лилии. И эти… цветы страсти. Хочешь цветами страсти пахнуть? — Магнус вернулся к иглам и ножам.
— Я ничем не хочу пахнуть!
Гаяровое масло способствовало заживлению ран и закрепляло рисунок. С годами краски не поблекнут, а рубцы не разгладятся. Но вот другая особенность масла, которую многие считали основной, делала сам процесс нанесения рисунка невыносимо мучительным. Каждое прикосновение ножа отзывалось такой болью, что Урфин начинал понимать, почему гаяры судят о воине по количеству татуировок.
Им бы определенно понравилось.
— А я тебе предлагал Кайя позвать. — Дядя действовал быстро и точно. Прикосновение зубила. Удар молоточка. И снова прикосновение. Удар. Прикосновение… расслабиться не выходит. И боль воспринимается чередой вспышек. Когда кажется, что терпеть дальше не выйдет, Магнус возвращает инструмент в стакан со спиртом и берется за краски.
Сам смешивал.
Да, среди гаяров ему цены бы не было, стал бы великим тохунга-та-моко.
На верхней части, которая начала уже подзаживать, образовывались рубцы, аккуратные, ровные.
— Сегодня-завтра закончим. Потерпи уж, хорошо?
Терпит. Что ему еще делать остается? Только терпеть и мечтать о чудесном моменте избавления… знал же, на что соглашался.
