Эдуард Веркин - Краткая История Тьмы
Трофей. Теперь он принадлежит мне, как победителю. Теперь он мой. Я спрятал меч в ножны и повесил его за спину.
Вот так, Персиваль Безжалостный, вот так. Я победил. Победил. Но сейчас надо было спешить. Спешить.
— Пока, — сказал я.
И побежал наверх. Наверху у меня было еще много дел.
Апраксин Бор
Кокосов сломал табуретку, подкинул в костер ножки. Сырые табуретки горели плохо и дымно и тепла давали мало, но все равно другого тепла не было. Зимин подвесил над огнем котелок и стал греть воду. Сидел и думал. О том, что все это происходит не с ним. То есть с каким то другим Зиминым, не совсем настоящим. Тупым Зиминым.
Настоящий Зимин никогда не отправился бы в подобное путешествие. Потому что он был не дурак. Неизвестно с кем, неизвестно зачем…
Глупый поступок.
Фантастически.
Катастрофически.
Они сошли почти в три часа, на глухой станции, настолько глухой, что на вокзале даже не было вывески, а на циферблате каким то чудом сохранившихся часов отсутствовали стрелки. Зимин поинтересовался, как называется сие поселение, Кокосов ответил, что разъезд называется как то разбойничьи, то ли Кудеяровка, то ли Большие Кистени. Но разбойников здесь уже почти нет ввиду отсутствия кормовой для них базы.
Зимину Кистени не очень понравились, но отступать было некуда — поезд тронулся, медленно набирая скорость. Зимин представил, как он будет бежать за поездом, кричать, молотить кулаком в дверь и как это будет выглядеть жалко и позорно. Надо было не соглашаться вообще, чего сейчас уж…
Поезд прибавил хода и быстро убрался, Зимин с тоской проводил красные огни и спросил:
— А на машине сюда нельзя доехать?
— Нет. Тут еще весной половодьем мост снесло, так что только на поезде. Да и то по требованию, пришлось уговаривать. В этих местах не очень любят останавливаться.
— А что так?
— Дурные места, — сказал Кокосов. — Тут люди пропадают. Болота вокруг, военные базы заброшенные, черт–те что…
— Ну, понятно. И именно тут расположен Апраксин Бор?
— Ага, — отчего то радостно сообщил Кокосов. — Я его случайно нашел. Сейчас расскажу. Нам надо только на дорогу выйти…
На дорогу выходили долго.
Заброшенная станция Кудеяровка оказалась довольно большой и мрачной. Здесь был и вокзал, построенный явно еще в девятнадцатом веке, заросший травой, провалившийся в землю и выглядевший страшно. Покореженный железнодорожный кран, штабеля сгнивших дров, железнодорожные бараки, и над всем этим покосившаяся водонапорная башня. Она понравилась Зимину особенно. Водяной бак был взорван и торчал в разные стороны лохмотьями и погнутыми рельсами, с которых во множестве свисали тросы и какая то дрянь, покачивающаяся на ветру.
И ни огонька. Только луна, она здесь светила особенно ярко и от каждого столба тянулись в разные стороны причудливые корявые тени.
Кокосов долго искал узкоколейку, растерянно оглядываясь и хлюпая носом, но все таки нашел, пнул рельс.
— Говорят, это к заброшенным рудникам дорога, — сказал он. — К урановым. Где они находятся — никто не знает, всех свидетелей уничтожили…
— Понятно–понятно. Пойдем поскорее, а? Ты говоришь, тут двадцать километров?
— Да. Но дорога прямая…
— Это утешает, — сказал Зимин и двинулся по линии.
Ему захотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Чтобы они пришли в Апраксин Бор, обнаружили, что там ничего нет, чтобы Кокосов понял… Хотя, может, и не надо, чтобы он понял. Если он поймет, то, вполне вероятно, взбесится и станет опасным… Ладно, посмотрим. Зимин сказал себе, что не хочет ни о чем думать все двадцать километров. Кажется, вначале Кокосов говорил, что тут всего двенадцать…
— Я люблю рыбалку, — рассказывал Кокосов. — В этом, мы, кстати, похожи.
Зимин не стал спорить, слушал.
— Есть версия, что рыбалкой занимаются люди, которые крайне неудовлетворены своей жизнью. Рыбалка для них — отдушина. Для меня тоже. Вот когда это со мной началось…
Зимин уже не особо спорил, просто слушал и шагал. Узкоколейка тянулась сквозь лес, порой прямо, а порой извиваясь и скручиваясь, как змея. По ней уже давно никто не ездил, это было видно по заржавевшим рельсам. Иногда лес обступал дорогу так плотно, что Зимину казалось, что они идут по тоннелю, выложенному желтыми листьями. Было четыре часа утра, но рассветом даже не пахло, луна светила, как новенькая, и сползать с небосклона не собиралась. Кокосов рассказывал о своей нелегкой судьбе, а Зимин думал, что при самых благоприятных условиях они выйдут к цели лишь к полудню.
— Сначала Пара исчезла. Она уехала с этим уродом Гоб–зиковым, и все, исчезла. А у меня все кувырком покатилось — я и в институт не поступил, а когда поступил, меня выгнали, и этот кретин Шнобленко со своим Интернетом, он же там все поместил… Короче, я заболел очень сильно. Нервный срыв. Посоветовали заняться рыбалкой, я занялся. И как то увлекся, знаешь. Купил себе мотоциклетку и стал ездить. Искать.
— Что?
— Что то.
— Руководствуясь сновидениями? — тут Зимин уже не удержался.
— Почему же сновидениями? Отнюдь. Руководствуясь твоими книгами.
Зимин промолчал, начинать заново не хотелось.
— И какими же? — спросил Зимин. — Может, я что то не понимаю? Может, я плохо знаком со своими книгами?
— Может, и плохо, — пожал плечами Кокос. — Только во всех твоих книгах есть указания…
— Стоп, — оборвал Зимин. — Я не хочу слышать про какие то указания. Про тайные тропы, про секретные карты, про всю эту крипточушь! На–До–Е-Ло!
— Это не крипточушь. Это реальность! Я это понял, когда «Темную материю» прочитал. Потом начал сопоставлять, начал изучать, выписывать. У тебя ведь там целая система намеков, скрытых примет, отсылок. Парцифаль, Беовульф, Король–Рыбак, Эскалибур, я начал считывать контекст и поглядел на все эти книги совсем иначе! «Зима в небывалой стране» — это как бы экспозиция, введение, когда автор берет читателя за руку, приглашает его разгадать…
У Зимина заболела голова. В последнее время у него часто болела голова, это начинало беспокоить.
— Вся квадрилогия — это как дорожная карта, — разглагольствовал Кокосов. — «Зима в небывалой стране», где протагонист встречает рыцаря Парцифаля, который прикидывается дурачком для того, чтобы обрести чашу Грааля…
Зимин попробовал отключить слух. Чтобы не слышать всего этого. Хорошо бы вообще и не видеть, потому что этот Кокосов начинает как то незаметно проникать в мозг, жить там отдельной жизнью.
— …Затем «Беовульф»! — продолжал Кокосов. — Герой без страха и упрека, ищущий сокровища дракона, но встречающий свою гибель…
