Галина Емельянова - Белый шаман (СИ)
— Радиоактивный?
— Капля с маковое зерно, прочная стеклянная колба с добавление окислов свинца, делает ее ношение абсолютно безопасным.
Один из крепких парней достал маленькую колбу и показал Глебу.
Глеб задумался на несколько минут, поднял винтовку и спокойно приказал:
— Женщину надо отпустить. Надо. Шаман — я. Пока она не позвонит мне из безопасного места, я не начну камлание.
— Глупый человек, мы сейчас отрежем ей ухо, и ты будешь выполнять наши приказы.
— Я ее просто убью, и игра не будет иметь смысла. Потом я расстреляю Вас. Место глухое почти тайга. Вы ошиблись.
Китайцы о чем-то оживленно заспорили. Когда один из них попытался встать с дивана, Глеб выстрелил прямо ему под ноги.
— Я видел Горюнав и корабль маньчжур. Мы должны быть свободны. И вернуться на место Силы. — Они его боятся. Теперь, он это ясно чувствовал. Нет не оружия, наверняка, они владели боевыми искусствами, и он успел бы убить одного, ну может, двух. Нет, они боялись того неведомого, что за гранью реального мира.
— Я хочу плату за свою помощь, жизнь этой женщины и десять процентов от сокровищ. — Он специально сказал про свою долю. Мафия не ценит жизнь, но умеет считать деньги.
Лица мафиози не выражали никаких эмоций.
— Сегодня Путь закрыт. Когда все будет сделано, я вам позвоню. Это будет на следующей неделе. — поспешил он обозначить сроки, видя как полыхнули ненавистью глаза девушки-главаря.
Их отпустили. Триада умеет ждать, даже если пройдут годы.
Они возвращались в город на машине Глеба.
Дина спала, ее, как всегда укачало. Глеб искал выход из непростой ситуации. В полицию заявить, конечно, можно. Все-таки было похищение человека, но не факт, что преступников найдут. Их в М. уже под миллион, не меньше. Да и паспорта они уже поменяли. Мафия, «Триада».
— А ведь от них не отвяжешься. Потом захотят еще какие-нибудь клады, так и будет он болтаться в межвременье, а жизнь пройдет. Дина, конечно, будет ждать, но он не хотел, больше, никогда видеть страх в ее глазах, при своем возвращении. Что-то надо такое придумать, так изменить прошлое, чтобы корабль с сокровищами, не приплыл к Амурским берегам, Глеб не стал бы шаманом, но встретился бы с Диной.
Они вышли из машины, совершенно вымотанные этим тяжелым днем. В тишине ночи, Горюнав снова пела песню.
* * *Когда корабль исчез из вида, Горюнав и Мэрдэрэк встали на колени перед родителями и спросили их разрешения соединить свои жизни в одну.
— Шаман говорил, что тебе нельзя жениться. Духи будут гневаться.
— Я еще не стал шаманом.
— Ой, горе нам, наша красавица будет жить в холодном чуме, и в котле будет напрасно кипеть вода. Ведь ты ни охотник, ни рыбак, даже пасти оленей ты не умеешь.
— Я научусь.
— Ну что же, будешь работать три, ладно, ладно один год.
Так Горбун, стал помощником пастуха у своего будущего тестя.
Они откочевали, как можно дальше от стойбища, где горбуна ждал Шаман.
Но однажды на рассвете, когда женщины доили олених, к их яранге усталые и тощие от голода собаки, притащили нарты с больным шаманом.
Его внесли в дом, у очага он ожил, и, открыв глаза, позвал горбуна.
— Ты один можешь спасти меня, я камлал о хорошей охоте, а потом на меня напали волки. Собаки спасли мне жизнь, но убежали так далеко от людей, что я почти погиб от голода и холода. Возьми свой бубен и помоги мне.
— Я не буду камлать. Я простой пастух, не хочу становиться шаманом.
— Наклонись ко мне. Я открою тебе страшную тайну. Ты непросто пришел в этот мир стать шаманом. Ты мой сын, когда ты родился, я пообещал отдать тебя на служение богам и духам. Неужели ты убьешь родного отца? — и шаман, застонал так громко, что за пологом чума заплакали все женщины и дети.
Что оставалось делать бедному Юноше. Он, вышел из чума и ничего не объясняя, вернул Горюнав ее слово.
Так шаман разлучил влюбленных, — пела брошенная невеста.
Ложь, встала между влюбленными, черная, как вода в полынье, и такая же бездонная.
Глеб переводил, Дина плакала тихо почти беззвучно. Он взял в ладони ее лицо и поцеловал.
— Надо, малыш, надо.
В этот раз звуки бубна, звучали словно набат. Глеб ощутил, как кровь словно загустела, и медленно движется по сосудам. Казалось, еще немного и сердце остановится от непосильной работы.
* * *Он очнулся от ветра, ударившего в лицо, колкими мелкими снежинками.
Тундру охватил снежный смерч, за пеленой снега Белый шаман увидел злых духов. Они шли, дыша холодом и осколками льда. Вдали виднелся чум лучшего охотника рода Медведей.
А в окружении злых духов к Глебу приближался Черный шаман.
Белый шаман призвал на помощь хозяйку очага Энэкэн Буга. Медлить было нельзя, у роженицы начались потуги, мальчик уже ждал решения своей судьбы.
Они встретились: две силы, Добра и Зла.
Черным шаманом двигала ненависть. В юности он сватался к Бурее, но девушка ему отказала. Вошла хозяйкой в дом лучшего охотника рода.
Тогда он поклялся отомстить влюбленным. Больше он ни к кому не сватался, и злорадно усмехался слышав, что в славном роду охотника, снова родилась девчонка.
Но этот мальчик достанется ему. Он поселит в его сердце черную змею злобы и ненависти, к женщинам, детям, зверям. Он взрастит в нем страшную жажду власти. Скоро, скоро быть великой войне на просторах огромной земли, от Байкала до Ламского моря.
А Белый шаман, хотел вдохнуть жизнь в маленького калеку, для иных дел. Любви к жене, детям. Чтобы были у юноши золотые руки мастера ковки, прекрасных эвенкийских ножей, украшений для женщин. Даже один из ножей, будет лежать в витрине, одного из самых знаменитых музеев мира, Эрмитажа.
В мире должно быть равновесие. И духи, злые и добрые, отступили, оставив двух шаманов, самим разрешить свой спор.
Они были почти одного роста, даже физически, силы их были равны.
Оба стали погружаться в глубокий транс. Каждый по своему. Белый шаман просто представил себя облаком, летящим над планетой Земля. А Черный мысленно оседлал ворона, и на нем летел все выше и выше.
Они достигли девятого неба. Пора было начинать бой. Выше уже жили Боги.
Уничтожение физического тела не имело значения, здесь в мире духов. Победит тот, кто «высосет» без остатка душу соперника.
Глеб почувствовал легкое головокружение, потом заломило затылок, невыносимо, захотелось, чтобы кто-то отрубил голову. Вот прямо сейчас, иначе невозможно терпеть. Он не мог сосредоточиться, чтобы нанести ответный удар.
Потом он стал задыхаться от дыма. Он умирал со своими родными девочками в пламени пожара, впервые понимая, до конца, как они мучились, им не дано было задохнуться в дыму. Они плавились заживо. Он закричал от боли, за них, любимых. Омут памяти засасывал его, забирал силы.
