Юлия Тулянская - Кошка Шредингера
— Привет! Ну что, подумала над тем, что я вчера говорила? — спросила она с налета.
— Привет! — отвечала я, наворачивая картошку с кетчупом. — Подумала. Поняла.
— И что ты поняла?
— Многое…(Черт, как неудобно печатать одной рукой, в другой-то вилка!).
— Например?
— Про куколку и бабочку. — Я отодвинула все-таки тарелку с недоеденной картошкой и принялась стучать обеими руками. — Точнее, кажется, бабочек… Про варианты и инвариант.
— Ох ты! Молодец. Слово «инвариант» мне нравится.
— Если я правильно понимаю, ты заняла позицию этого инварианта в своей реальности? В реальности своих «бабочек»?
— Ого! Ты намного умнее, чем даже я думала…
— А что, я не правильно догадалась? Ты же сама сказала, что можешь контролировать… контролировать вероятности?
— Правильно ты догадалась. Правда, я не называла это инвариантом. Не додумалась.
— Значит, некоторые варианты реальности ты просто убиваешь? И некоторых «тебя» не стаёт?
— Да, неудачных, несчастных, больных и одиноких «меня» просто не стаёт. Я их не терплю.
— И ты ощущаешь себя всеми ими… одновременно?
— Тоже правильно. Да, продуктивно ты провела вчерашнюю ночь и сегодняшний день…
— Не особенно. Я не все поняла до конца. Не буду спрашивать, как ты это делаешь технически, — пока мне это не важно. Скажи, так — каждый человек?..
— Каждый мог бы… ключевое слово — бы.
— Кто же из вас настоящий — из всех этих вариантов? Именно ты, та, кто может все это регулировать?
— Вопрос некорректный. Все — настоящие. Все — и есть я.
— Тупик. Мыслительный тупик. Ну, хорошо, все настоящие, у каждого человека таких настоящих — не знаю сколько — миллионы вариантов, так? Только ты это осознаешь, а другие — нет. Но ведь и у других в наборе вероятностей есть успешные, состоявшиеся, счастливые… ну короче любой неудачник мог бы утешать себя тем, что у него где-то в другом варианте есть удачливый… он же сам.
— Общая сумма вероятностей влияет на личность. Ведь личность — это совокупность всех нас. Если в одной линии вероятности кто-то — негодяй, а в другой он же — порядочный человек, как ты думаешь… каково ему?
— А что, они как-то взаимосвязаны? Это варианты? И порядочный человек может не спать ночами от того, что в другом варианте его «двойник» делает пакости?
— Как-то — да, связаны. Это ведь все равно — одна реальность. Неблагоприятные вероятности имеют тенденцию стягивать ткань реальности на себя.
— Тянуть на себя одеяло? — засмеялась я.
— Типа того.
— И в чем это будет выражаться?
— А будет смещение в сторону неблагоприятного. И даже у порядочного и благополучного человека при каждом следующем узле выбора будет гораздо больше нехороших вариантов… И в конце концов вообще могут оказаться только неблагоприятные, в конечном итоге.
— В общем, как ни крути, в итоге во всех вариантах реальности он окажется несчастным, или хуже того, скверным человеком?
— Вот именно. Это если не «чистить».
— Понятно. Уважай труд уборщиц, как ты выразилась… Кстати, я тебя хотела спросить, как ты вышла на Rif-а?
— Познакомилась в сети.
— А как тебя зовут по реалу?
— Ирина…
— Как и меня… — написала я, и тут руки мои соскользнули с клавиатуры, и я откинулась на спинку вращающегося стула. Тарелка с недоеденной картошкой опасно стояла на самом краю стола и грозила в любой момент оказаться на полу.
Не может быть. Это совпадение.
Но аська уже сигналила: Кошка-Ирина что-то хотела добавить к своему имени.
— Догадалась уже? — кинула она мне.
— О чем? — ответила я.
Я, может быть, и догадалась, но все еще надеялась, что моя догадка — это просто бред, который часто посещает людей во время ночных бдений в Интернете.
— Да ладно. Ты так хорошо, двумя-тремя штрихами, обрисовала НАШУ ситуацию. Про инвариант… Про бабочек.
— Ты хочешь сказать, что ты и есть инвариант?
— Ты сама догадалась, и не говори, что нет… Не поверю, — пришло сообщение из непонятной дали, из другой ветви реальности.
— Постой… Ты где физически?
Пучок смайлов:
— Ты и правда думаешь, что я — фигура в белом над сетью дорог, по которым бредете вы все?
Еще пучок смайлов. Надо сказать, проницательно: именно так я себе это и представляла. Впрочем, если она и есть я, то она прекрасно может знать, как и что я себе представляю. Вернее, я и есть она… Она первична, как материя в марксистко-ленинской философии. Я же вторична, как марксистское сознание, намертво определенное бытием.
О Господи, какой бред… мы обе свихнулись. Играем в интеллектуальную игру, две дуры. Небось, сидит какая-нибудь девица или уже тетка в пустой комнате (в холодильнике мыш повесился, не мышь, а именно мыш, он добытчик, мужик, глава семьи, ему кормить детей, а нечем, вот он и повесился с горя; в кухонном шкафу — только счета за Интернет вместо продуктов питания). А она и изображает из себя властелина реальности, Исток Дорог!
И я, у которой в холодильнике, правда, еще завалялось два яйца и пакетик майонеза (что мыша, собственно, тоже не порадует), ей подыгрываю и ведусь на ее мистификацию.
— Нет, подруга, — пришло из непонятной дали. — В холодильнике у меня лежат несколько салатов, паштет, йогурт и апельсиновый сок. Надо же чем-то питаться! Мышам мужского пола ничего не угрожает. Я вполне довольна и счастлива, и я, естественно, твоя ровесница, тут уж вариантов нет…
— Ты читаешь чужие мысли?!
— Боже упаси. Я отслеживаю свои собственные. Ты и есть я…
— …..! (Мои пальцы сами выбили непечатное слово — впрочем, какое же оно непечатное, вот же, на экране напечаталось и ушло по кабелю в даль, светлую — или темную, пока непонятно…)
— Тихо-тихо. Не надо так нервно реагировать…
— А как мне еще реагировать, мать твою!
— Не забывай, мать у нас была одна. И в моей реальности, кстати, родителей тоже нет. Ведь они умерли еще до того, как я научилась регулировать всю эту бодягу.
— Значит, ты не всегда это умела? — немного начала успокаиваться я. — А я когда появилась? После того, как ты научилась?
— Помнишь, как я… как ты… Ну, короче помнишь этот дурацкий дом отдыха, «Солнечный»? Помнишь реальность смерти?
— Ты тоже помнишь это?
— Ну а как же? Это же была и я тоже… Мы обе были там, и мы тогда были одним. Мы закрыли эту реальность, ты это прекрасно помнишь. Ты вспоминала об этом вчера вечером, — и я тоже.
— А потом?
— А потом получилось раздвоение. Ты — самый ранний отделившийся вариант после того события. Фактически мы с тобой — одного поколения.
