Стивен Браст - Сетра Лавоуд
— От Ее Величества?
— Вы знаете, что я имею в виду совсем другое.
На этот раз Кааврен опустил глаза. — Да, я знаю, — сказал он. — Но давайте не будем это обсуждать.
— Напротив, милорд. Я думаю, что мы не должны обсуждать что-нибудь другое.
— Очень хорошо, давйте обсудим это. Разве я мог поступить иначе?
— А что, если бы вы были на его месте?
— Я? На его месте? Если бы я захотел жениться на девушке не из моего Дома?
— Именно.
— Что такое вы говорите мне?
— Милорд муж, вы помните нашу первый разговор?
— Великие Боги! Конечно я помню! Ваше платье открывало большую часть вашей спины. Оно было красным, с изящным золотым шитьем на воротнике и рукавах.
Даро улыбнулась. — Ваша память великолепна. Что вы еще помните?
— Я помню, что вы подумали, будто я собираюсь арестовать вас.
— Да. А вы подумали, что я Лиорн.
— Если говорить правду, да.
— И мне кажется, что, хотя вы и считали меня Лиорном, вы говорили со мной достаточно свободно.
— И вам это не понравилось?
— О, ни в малейшей степени; и в доказательство этого я здесь. Но, тем не менее, если бы я была Лиорном…
— Если бы вы были Лиорном, едва ли вы были такой, какая вы есть, и я не полюбил бы вас так, как полюбил на самом деле, и как я люблю вас до сих пор.
— Все эти «бы» бесполезны.
— С этим я согласен.
— Но вы были слишком суровы с нашим сыном, слишком негибки. Это мое убеждение.
Кааврен опять уставился глазами в пол, потом со вздохом сказал, — Не знаю.
— И тогда?
— Мадам, что вы предлагаете мне сделать?
— А что вы всегда делаете, когда ваш душевный покой нарушен?
— Я не знаю. Мне кажется, что мой душевный покой был нарушен все поледние двести пятьдесят лет, и я не знаю, что бы я делал, если бы не вы.
— Ну, а в старые времена, раве у вас не было душевных волнений?
— Почему, были, временами.
— И что вы делали в таком случае?
— В старые времена я шел и говорил с Айричем, который, как мне сейчас кажется, всегда умел успокоить мое сердце.
— Значит?
— Вы думаете, что я должен навестить Айрича?
— Почему нет?
— Да, вы задали хороший вопрос, — признался Кааврен. — Возможно, я действительно должен.
Графиня улыбнулась, и, через мгновение, Кааврен не смог не улыбнуться в ответ. — Ну, мадам? Что еще вы не сказали мне?
— Я уже говорила с ним.
— Вы? Вы говорили с Айричем?
— Я послала ему сообщение несколько дней назад.
— Сообщение? Что за сообщение вы ему послали?
— Я просто объяснила ему, что…
— Да?
— Что вы были бы очень рады увидеть его.
— Потрясающе, — прошептал Кааврен. — Мадам, вы просто обворожительны.
Даро улыбнулась и опустила глаза.
Семидесятая Глава
Кортина Фи Далькада родился примерно тысячу триста лет назад, и был самым младшим сыном в семействе Далькада, которое, несомненно, было одним из самых богатых на Элде, и, по их собственному мнению, имело намного большие права на королевский трон, чем эти захватчики, семейство Финтарр. Через триста лет после своего рождения он остался единственным выжившим сыном Далькада; от семейства Финтарр, за исключением Ее Величества Королевы Легрантё, не осталось никого.
Слухам и сплетням, толковавшем о таком внезапном возвышении, не было конца, что неизбежно случается, когда доселе никому не ведомый индивидуум во влиятельной семье внезапно становится слишком влиятельным — есть и истории о редких ядах, зловредных заклинаниях, заказных убийствах и медленных, тщательно обдуманных заговорах. На самом деле правда значительно более прозична: Большинство членов семейства Финтарр умерли, как и многие другие придворные Элде, во время внезапной и жестокой вспышки Чумы Иннутра, которая «навестила» столицу королевства и унесла тысячи жизней прежде, чем был организован эффективный карантин, а сама Ее Величество с большим трудом осталась в живых только из-за работы Императорского Целителя, Ренды, посланного благодаря любезности Его Императорского Величества Тортаалика.
Что касается семьи Далькада, загадка разрешалась еще проще: его старшая сестра утонула, когда Надежда Сердца пошла ко дну со всеми, кто был на борту; еще один брат всю свою жизнь говорил, что ему неинтересно править или состязаться в силе, и, вместо этого, решил последовать своему призванию исследователя природы, так что по этой причине, как и собирался, в возрасте двухсот лет принес Клятву Отречения и отправился на корабле в Гринэр, где вместе с несколькими товарищами изучал и систематизировал растения, растущие вдоль побережья; мы не сомневаемся, что именно он является автором появившейся не так давно в библиотеке Элде интересной монографии на эту тему, и только надеемся, что копия будет послана и в Императорскую библиотеку. В результате остался один единственный брат, который не мог состязаться за престол по той простой причине, что был моложе Кортины. Так что после смерти Королевы Легрантё, Кортина, совершенно естественно, стал одним из трех или четырех главных претендентов на трон; и он занял его, когда в течении двух недель после смерти Королевы остальные соперники исчезли. (Нам не удалось узнать точную причину их исчезновения, так как Его Величество Кортина решил, что в данном случае публика не должна быть посвящена в результаты расследования.)
Как король, Кортина был далеко не самым худшим правителем, которого можно себе представить. Он упрочил связь с Империей, обменявшись дарами, в числе которых была знаменитая Черная Жемчужина Диората (которая, увы, как и многие другие сокровища, погибла в Катастрофу Адрона), предпринял определенные меры по профилактике и санитарии, которые уменьшили опасность чумы, и улучшил самые разнообразные дороги, что сделало торговлю в его королевстве более легкой и более прибыльной. Правда, узнав о Катастрофе, он молчаливо разрешил мародерам и пиратам грабить побережье Драгейры, но было ясно, что у этих разбойников не было никакого официального разрешения, а это гарантировало, в том случае, если Империя неожиданно возродится, что его не в чем обвинить; за это он обложил пиратов налогом, который был ненамного меньше того, что им удавалось награбить. Он также, когда угроза со стороны Империи миновала, уменьшил постоянную армию Элде — в первый раз за всю отмеченную историю.
Внешне это был один из наиболее импозантных правителей Элде — экстраординарно высокий широкоплечий мужчина, с густой шапкой темных вьющихся волос на крупной голове, сверкающими темными глазами и большим ртом; многие достойные и уважаемые люди предполагали, что его успех — а в его успехе не было никаких сомнений — во многом обязан его физическому сложению, а не только несомненному таланту правителя, администратора и дипломата.
