Петр Верещагин - Истинный король
Крепость дракона
(строки, не начертанные над гробницей Вортигерна)Камни и пепел,
пламя и пыль.
Время видений,
небыль и быль.
Ветер и солнце,
боль и рассвет —
если ошибся,
выхода нет.
Слава и сила,
власть и позор...
Каждого встретит
свой приговор.
История третья
или Как меч нашел Артоса
Меч был прекрасен. Совершенен. Бесподобен. Только в эпоху героев такие клинки изредка попадали в руки смертных, только в эпоху героев у своенравного Ильмаринена появлялась фантазия вынести одно из своих изделий наружу из полого холма.
Только в эпоху героев рука Артоса могла бы коснуться золоченого эфеса, не опасаясь, что это окажется призрак меча, а не настоящее оружие.
Хотя он и сейчас не очень верил, что меч настоящий. Наверняка какой-нибудь кудесник поразвлекся. Они, конечно, во всеуслышанье объявят, что никто из них тут ни при чем, что золото и холодное железо – это совсем не то, с чем они имеют дело... да кто ж поверит, будто чародеи чего-то не сделали, потому что такого в принципе нельзя сделать!
Тринадцатилетний Артос не проходил пока воинского посвящения и считался мальчишкой, а мальчишке тянуть руки к боевому оружию небезопасно, сие чревато оборванными ушами, намыленной шеей и расписанной розгами задницей – в лучшем случае. Но, как всякий тринадцатилетний, Артос этими опасностями пренебрегал. Они – где-то там, в будущем, и то ли случатся, то ли нет, а меч – вот он, торчит из скалы, что сама собою плывет по Майену, слегка покачиваясь на волнах.
Он бы хоть сейчас рванул к плавучей скале и попробовал вытащить меч (ну хотя бы потрогать!), но мешали два обстоятельства. Primo, как говорил наставник Амброзиус, ему тут приказано дозор нести и высматривать врага, что затаился за Майеном и в любую минуту может бросить на Галаву целую армию. И secundo, повторяя уже помянутого Амброзиуса, у Артоса не было под рукой лодки, а плавать он не умел.
Странно для сына рикса Лохланна, края, что не за красивые глаза назван Озерным. Ну хорошо, последние шесть лет Артос воспитывался у Экторикса, старого вождя из Галавы, что недалеко от рубежей Иля – но раньше?.. Однако, плавать Артосу так и не удалось научиться. Воды он не боялся, просто... просто ноги-руки как-то не желали двигаться так, чтобы поддерживать тело, а не ко дну его тащить. Вот тонуть Артос выучился замечательно годам к двум, а то и раньше, но это умение не из тех, которыми стоит хвастаться.
Впрочем, «сын рикса Лохланна» к Артосу не совсем относилось. Об этом нечасто говорилось вслух, однако многие в Руане знали, что Горлис – не отец сыну Игрен. Как такое случилось – никто не понимал, начиная с самой Игрен: нельзя сказать, чтобы на ее ложе никогда не бывало никого, кроме мужа, но такое происходило совсем не в то время, когда был зачат Артос. Печальная история Вортигерна обрела широкую известность, многие сперва подумали, будто фиенны Вортигерна зачем-то подсунули своему предводителю другого ребенка – но ведь Артос действительно был сыном Игрен, чтобы мать да дите свое с кем-то спутала! Детей же у супруги Горлиса, никто этого лучше ее не знал, родилось всего двое – сам Артос и Элейн, тремя годами младше. Большого скандала этот... случай не наделал, лохланнский престол все равно наследовали сыновья Горлиса от первой жены, и бастард там Артос или законный сын, ничего не меняло. Однако, когда рикс переступил пятидесятилетний рубеж (что еще не старость, но уже не молодость), Артоса отослали подальше от Руана, на границу.
(Оная граница проходила по прежней Ллогрис, чьи земли Кольбейн Гитинский, Камлах Ильский и Горлис Лохланнский разделили примерно поровну, чтобы никому обидно не было. После смерти Утера Пендрагона наследников престола не осталось, а что касается пришедших со стороны – силуэт Вортигерна, выжженный на стене цитадели Брайста, был свеж и весьма нагляден. Поэтому Ллогрис как государство перестала существовать. Остатки ллогров, все еще живущие в Арморике, вряд ли обратили внимание на это.)
Артос с сожалением проводил взглядом плавучую скалу, вновь посмотрел на дальний берег Майена – и беззвучно выругался. От берега отчаливал грубый, явно самодельный плот, а на плоту устроился с длинным шестом рыжий паренек одних с Артосом лет. Это был Кау сын Коэля Регедского, последний приходился Экториксу троюродным племянником; Кау с Артосом довольно часто встречались и неплохо знали друг друга – и друг друга терпеть ненавидели. Зачем Кау полез в реку, было очевидно...
– Ну нет! – прошипел Артос. Пусть бы лучше волшебный меч утонул, но не достался этому рыжему нахалу!
И тут мальчишку осенило. Настоящего, боевого оружия Артосу носить не разрешалось, но охотничий лук у него был. Тяжелый и мощный, говорят, такие делали пикты далеко на юге. Боевых бронебойных стрел у Артоса не нашлось, зато было несколько стрел с зазубренными наконечниками – для охоты на крупную птицу.
Он быстро приладил бечевку и, не особо таясь, выпустил стрелу в плавучую скалу. Для выстрела на сотню локтей мишень была нетрудной, стрела вонзилась в пористый камень и застряла. Артос потянул за бечеву – осторожно, как если бы подсекал тяжелую рыбину. Плавучая скала дрогнула и приблизилась к берегу – к берегу Галавы, а не Регеда!
Кау что-то завопил, однако Артос с яростным возбуждением выбирал бечеву. В этой битве победит он!
Плохо связанный плот ткнулся в берег почти одновременно с плавучим камнем, но плюхнувшийся в реку Кау, конечно, оказался у добычи на несколько секунд позже Артоса. Тот, правда, еще не вынул меч из каменных ножен, но руку уже держал на эфесе.
– Он настоящий... – прошептал паренек.
– Слепой увидит, что настоящий! – выкрикнул Кау. – Это я первым заметил его!
– А я вытащил, – отрезал Артос. – И из камня достану.
– А вот и не достанешь!
– Смотри! – Артос рванул рукоять, но меч сидел в скале, словно был в нее вплавлен.
– Теперь моя очередь! – завопил Кау, в прыжке отпихивая Артоса. Он был чуть поменьше ростом, но крепче, так что ему удалось завладеть золоченой рукоятью и рвануть меч из камня. Рвануть – удалось, но не достать.
Ребята посмотрели друг на друга со смесью растерянности, обиды и удовлетворения. «Ну и что делать будем?» – молча спрашивали они и молча же отвечали – «А фомор его знает».
– Спрячем, – наконец сказал Кау.
Идея была неплоха. Немного поспорив, сошлись на крошечном озере между Регедом и Галавой, куда оба часто бегали промышлять уток и диких гусей. Скалу обвязали веревками, пыхтя, дотащили до озера и замаскировали мхом и ветками, а след замели, как на охоте. Откуда бы меч ни плыл, вряд ли кто станет искать в лиге от Майена: скала, может, и плавает, но уж точно по земле не ходит.
