Ника Ракитина - Ясень
Темная в сумерках Ясенька текла мимо. Вода чуть слышно плескалась о поросшие скользким мхом сваи. Керин заглянула в темную глубину, и река показалась ей бездонной. Потом она увидела, как в волнах, почти у самого берега, мелькнуло что-то светлое. Керин шагнула ближе: у ног ее покачивался крупный бледный цветок, почти размокший в воде — красавка. Керин нагнулась, ухватила скользкий стебель, и едва не упав в воду, услышала за спиной смех.
Девушка выпрямилась и сердито обернулась. Высокий ладный мужчина смеялся над ней, жмурясь, как сытый кот.
— Ну и ловка! Ты плавать хоть умеешь, красавица?
Мужчина и сам был хорош: загорелое твердое лицо с глубокими глазами, ровно подстриженные черные волосы, сверкающие в усмешке зубы. Он был широкоплеч и казался похожим на воина, но одет был, как одеваются купцы, и богато.
Керин не стала отвечать. Прошла мимо, сжав в руке тонкий стебель цветка. И удивилась, обнаружив, что мужчина идет следом. Прибавила шаг, но он не отставал.
— Что тебе нужно? — спросила Керин, останавливаясь и оборачиваясь к нему.
— А ты не понимаешь?
— Я устала.
— Ну, так я провожу.
— Зачем? Я знаю дорогу.
Он сдвинул широкие брови:
— Не пойму, ты притворяешься или впрямь дурочка? Что ты бродишь одна после заката?
Керин стиснула дрогнувшие губы:
— Дело мое, и не тебе о нем спрашивать.
— Надо же! Подумать только, какая гордячка! Подождут твои дела, — и резко обхватив ее за плечи, притянул к себе.
Керин ахнула, вскинула руки, заслоняясь. Кровавой каплей сверкнул драконий глаз. Человек перехватил ее руку, поднес к глазам, и его объятия ослабли. Он взглянул с недоумением на браслет, потом на Керин, потом опять на браслет…
— Вот оно что… Прости, — и опустил руки.
Керин наклонила голову и тяжело вздохнула. Она не очень понимала, за что он просит прощения. И ей хотелось спать. Она вспомнила, что все еще держит цветок, и разжала пальцы. Цветок не успел еще коснуться мостовой, а человек подхватил его. Потом распрямился и коснулся ладонью волос Керин.
— Позволь мне все же проводить тебя.
— Да, — сказала Керин.
Всю дорогу до дома Избранных они не сказали ни слова. Только когда остановились уже у ворот, мужчина, наклонясь к ней, быстро проговорил:
— Меня зовут Мэннор, запомни. Мой дом за Старшинской Вежей, любой укажет. Но я и сам тебя еще найду…
Наутро, едва Керин вышла из дому, как увидела его.
— Доброе утро, — сказала она, проходя, и вспомнила, что его имя Мэннор.
— Куда спешишь?
— Мне нужно, — ответила, не замедляя шаг.
— Опять дела? — он усмехнулся по-вчерашнему.
— Дела.
— А я в этих делах не пригожусь тебе?
Керин на ходу искоса взглянула на него:
— Разве ты воин?
— Тебе, что ли, только воины нужны? — он преградил ей дорогу.
— Пропусти. Тороплюсь я.
— Подождут, — Мэннор крепко взял ее за руки.
Вспыхнув от гнева, Керин резко вскинула локоть, оттолкнув мужчину. От неожиданности он выпустил ее и упал. Керин и сама испугалась того, что натворила, нагнулась к Мэннору, растерянно сидящему в пыли.
— Помочь тебе? — она протянула руку.
— Спасибо, уже помогла, — с кривой усмешкой проговорил Мэннор, поднимаясь и отряхивая плащ. — Видно, тебе и впрямь только воины под стать.
— Я же не нарочно…
— Еще бы нарочно! — он зло сощурился. — Откуда только взялась такая дурочка на мою голову?
Керин задохнулась от обиды, но смолчала, только обогнула его, как случайное дерево, и быстро пошла вперед.
— Да погоди ты! — крикнул Мэннор вслед.
Она не обернулась. А он не стал догонять.
Керин пришла к Брезану и до вечера почти не выпускала из рук меча, нападая на подвешенную во дворе набитую песком корзину с удивившим Гарта ожесточением. А на заходе солнца вернулась в дом Избранных и, застонав от наслаждения, упала в чистые простыни. Леська сунулась к ней, болтала что-то бессвязно — Керин не слышала. Заснула.
А на следующее утро снова Мэннор стоял у ворот. И так недоуменно посмотрел на Керин, будто сам не понимал, почему оказался здесь.
— Чего ты хочешь? — она попыталась нахмуриться.
— Не ведаю. Ноги сюда несли. Должно быть, ты наворожила.
— Я не ворожея. Леська у нас ворожит.
— Рыжая? — он мимолетно улыбнулся, но тут же сник. — Ну да… А тебя как звать? Я и не знаю даже.
— Керин.
— Керин, — он поднял на нее небывало синие глаза, — прости за вчерашнее, погорячился я…
— Не сержусь я, — растерянно проговорила Керин, — только мне идти надо…
— Я провожу, коли захочешь.
— Проводи.
Мэннор довел ее до ворот Брезанова дома, и, замыкая за собой калитку, она все еще чувствовала на себе его странный взгляд. Ей весь день было не по себе, будто взгляд этот мешал, меч выворачивался из пальцев, и Гарт только дивился:
— Что с тобой нынче?
В темноте она вышла за ворота, оглянулась и, закусив губу, пошла прочь. А за поворотом, у забора, под тяжелыми ветвями яблонь ждал Мэннор. И будто вся жизнь распалась надвое. В одной половине были страшный браслет, блеск меча над головой, капли пота на медном лице Брезана, неподвижные глаза Наири, во второй — Мэннор…
У них было совсем немного времени, и каждый день утекал невозвратимо, но они этого не замечали. И Керин даже не поняла вначале, когда Мэннор сказал:
— Убежим.
— Зачем?
Мэннор взглянул изумленно, удержал какие-то слова, готовые сорваться. Вместо них сказал тихо:
— Два дня же осталось…
Керин побледнела, прижала руки к лицу. Будто глухая стена остановила радостный бег по весенней степи…
— Убежим, — настойчиво повторил Мэннор. Она покачала головой, не отнимая рук. Мэннор обнял ее, прошептал, целуя теплые волосы:
— Не бойся, нас не найдут… Не бойся, ласковая моя…
Керин отстранилась, глотая слезы.
Войдя во двор Брезана, она с удивлением обнаружила, что стоит странная тишина: ни Брезана, ни подмастерьев его не было видно. Керин растерянно стояла посреди двора. Из садовой калитки выглянула Дубравка, ойкнула и исчезла прежде, чем Керин успела ее окликнуть. А потом из внутреннего двора, где была кузня, вышел Брезан — непривычно чистый, но в неизменном кожаном фартуке. За ним шли мастера и подмастерья.
— Добро пожаловать, Золотоглазая, — промолвил Брезан.
Керин кивнула, не в силах сказать ни слова. Брезан отступил, и она увидела, что два мастера, Радом и Кальм, держат на вытянутых руках ясеневый узорчатый посох. Керин прижала руки к застучавшему вмиг сердцу.
Брезан нажал на головку посоха, сделанную в виде цветка красавки, и посох бесшумно распался вдоль, обнажив блистающий клинок:
