Ник Винсент - Молоты Ульрика
— За Ульрика! — прокричал Арик, и его молот начал вращаться.
— Во имя Молотов Волка! — ярился Грубер, сдерживая коня.
— За Храм! За Храм! — донесся третий голос. Всадники оглянулись. С молотом в руке у знамени стоял фон Глик, опираясь на древко.
— За Храм! — еще раз крикнул он братьям. С яростным боевым кличем Арик и Грубер направили своих коней на стаю зверолюдов, выждав момент, и врезались в центр атакующей толпы. Молоты взлетали и падали, кровавые брызги летели в разные стороны от разбитых черепов, копыта боевых коней топтали вялую плоть. Копья и клинки десятками устремлялись к храмовникам, чтобы оборвать их боевую песнь, но клич двух Белых Волков по-прежнему звенел над поляной. Арик наслаждался битвой. Он уже почти позабыл волнение настоящей схватки. Грубер хохотал — он тоже вспомнил забытое чувство.
Фон Глик стоял рядом со знаменем, не обращая внимания на кровь, стекающую из открывшейся раны по доспехам. Первый выродок, подскочивший к нему, упал с рассеченным горлом, второму он раскроил череп, третий отлетел с развороченной грудной клеткой. Уже три трупа лежали вокруг старого Волка, — нет, четыре, пять… В битве он ничуть не уступал ни Арику, ни Груберу.
Арик махал молотом направо и налево, его серые доспехи покрылись кровавым узором, пена шла изо рта его жеребца. Вот он краем глаза увидел Грубера, увидел, как он смеется, наносит удар и…
Падает.
Ударом копья Грубера выбило из седла. Он упал среди взвывшей своры, и его молот взмыл вверх в последней атаке.
И тут грянул гром.
Вверху, где небеса разразились бурей.
Внизу, на земле, где Отряд Белых Волков врезался в стаю чудовищ.
Внутри, в сердцах Волков, где Ульрик навеки поселил имя Юргена.
Рыцари белого отряда атаковали одной шеренгой, в центре которой находился Ганс; по бокам от него скакали Ваддам и Аншпах.
— Зубы Господни, мне бы выпить! — прокричал Моргенштерн, когда они ринулись в бой.
— Ничего, обойдешься! Тебе хватит и обычной отваги! — поддел его Ганс.
Они врубились в толпу зверолюдов, которые в смятении разворачивались к неумолимому строю. Как огромные плуги, молоты воинов Храма вспахивали целину богопротивной своры, кони сбивали и топтали выродков, молоты падали так же яростно, как и тяжелые капли ливня. Молнии высвечивали моменты чудовищной бойни. Кровь и струи дождя смешивались в воздухе. Пойманные в ловушку зверолюды отчаянно бросились на конников, забыв о первых противниках. Арик подъехал по усеянной трупами земле к Груберу. Старый воин был залит кровью, но жив, и Арик помог ему подняться на ноги.
— Посмотри, как там фон Глик, и оставайся со знаменем. Дай мне твоего коня, — сказал едва отдышавшийся Грубер. Арик уступил седло старшему Волку, который тут же бросился в жестокую драку, а сам вернулся к Знамени Весса.
Фон Глик лежал около знамени, которое все еще стояло воткнутым в землю. Вокруг них лежало около дюжины мертвых зверолюдов.
— Дай… дай-ка посмотреть… — выдохнул фон Глик. Арик встал перед ним на колени и поднял его голову.
— Значит, смелый план Аншпаха сработал… — выдохнул старый ветеран. — Он будет доволен, бьюсь об заклад…
Арик начал смеяться, но увидел, что его смех никто не слышит. Фон Глик был мертв.
В гуще битвы Моргенштерн вертел свой молот и продавливал конем толпу выродков, круша черепа на обе стороны, уничтожая врагов с той же легкостью, с какой побивал репу на заднем дворе «Парящего Орла». Он раскатисто хохотал, вторя грому в небесах. Аншпах увидел это и присоединился к потехе, работая молотом не хуже других.
В центре битвы Ваддам, самый отчаянный боец, в жилах которого пела слава, одного за другим уничтожал выродков. Он уже в три раза перекрыл личный счет любого из братьев, и все еще продолжал крушить врагов, когда их копья сбросили его с коня.
В общей суматохе Ганс увидел огромного человекобыка, вожака этой толпы, выродка, который убил Юргена. Он рванулся на ненавистного зверолюда, но его молот был обременен насевшей на шип тварью. Человекобык замахнулся секирой…
Рукоять молота Грубера остановила ее. Грубер с боевым кличем встал по правую руку от Комтура, защищая его с фланга. Ганс стряхнул с молота лишний груз и, прежде чем массивная бычья голова снова повернулась к нему, обрушил свое оружие на череп человекобыка. Кровь и осколки костей брызнули в разные стороны.
— Ульрик, славим имя Твое! — крикнул радостный Ганс. Небеса разразились аплодисментами грома.
Дым поднимался от выметенной бурей поляны, дым и пар от остывающей крови. Воины Храма Волка спешивались посреди поля закончившейся битвы и вставали на колени в кровавую грязь, вознося хвалу ярым небесам. Жестокий ливень смывал кровь с их доспехов, молитва очищала души. Ни один выродок не уцелел из той банды, что пришла за Знаменем Весса.
Ганс молча шел по поляне, осматривая павших.
Фон Глик, лежащий у ног Арика. Ганс был уверен, что Арик защищал скорее тело старика, чем развевающийся стяг.
Ваддам, пронзенный четырьмя грубыми копьями, лежащий на вершине горы трупов.
— Он обрел славу, — сказал Моргенштерн. — И добился перевода в куда лучшую компанию. Попал к самому Ульрику.
— Да хранят волки его храбрую душу, — печально произнес Ганс.
Над окропленным кровью полем, вспаханным молотами и копытами, понеслись звуки, отдаленно напоминающие боевой гимн. Дорф насвистывал в одиночестве недолго — Аншпах подстроился под его ритм и запел, придавая форму и мелодию славной старой песне. Эйнхольт присоединился к ним, подхватив песню мягким низким голосом. Это была песня скорби, песня победы и потерь — одна из самых любимых песен Юргена. Через три такта все остальные присоединились к песне.
Три дня спустя они вернулись в Мидденхейм. И снова шел Дождь.
Миттерфруль был уже на носу, но Верховный Жрец оставил все приготовления в Храме и вышел, привлеченный возбужденными голосами, Он и его свита ждали на Храмовой площади, когда подъехали Белые Волки — одиннадцать гордых всадников под развевающимся Знаменем Весса и три тела благородных рыцарей, привязанных к седлам их коней.
Выстроившиеся в почетном карауле за спиной неподвижного жреца, Красный, Серый, Золотой и Серебряный Отряды, боевые стаи, которые вместе с Белыми Волками составляли силу Храма, приветствовали собратьев громким кличем.
Ганс глянул на Верховного Жреца сверху вниз, пользуясь тем, что сидит верхом на коне.
— Белый Отряд вернулся в Храм, Владыка, — сказал он, — и дух вернулся к Белому Отряду.
Мёртвый среди живых
Бог Смерти пристально наблюдал, как я готовлю труп к погребению Его глаза, скрытые капюшоном, не были видны, но я мог почувствовать его пронзительный взгляд на моих руках, движущихся над холодным телом. И он видел, что работа спорится Воздух сводчатой комнаты под Храмом был влажным и недвижным, он слегка пах плесенью, пеплом и тысячами мертвых жителей Мидденхейма, сделавших здесь короткую остановку перед последним странствием.
