Ладомир Гарт - Клинок Сариолы
Прошло четверть часа. Схватка затягивалась. Толпа, скучая, подбадривала сражающихся одинокими выкриками. Всем стало понятно, что началось испытание выносливости бойцов, и проиграет первый, кто упадёт от усталости. Шансы победить были на стороне принца. Яростно кидаясь на Эвальда в начале боя, Мортимер истратил много энергии и, похоже, начал уставать. Его движения становились всё более вялыми и замедленными. Принц же, наоборот, предвидел такое течение боя, и вся его тактика была направлена на экономию сил. Шаг за шагом он заставлял гиганта расходовать больше энергии, чтобы переломить ход боя в свою сторону. Мортимер уже начал шататься от усталости. Но тут случилось нечто неожиданное, о чём не мог предположить Эвальд.
Удар враждебной магии застал принца врасплох. Перед глазами словно сверкнула вспышка и грудь как будто сковало стальным обручем, не давая возможности дышать. Казалось, тысячи игл вонзились во всё тело. Эвальд покачнулся и выронил меч. И тотчас страшный удар секиры обрушился на принца. Эвальд отлетел к ограде ристалища, хватая ртом воздух. Толпа взревела. Принц мысленно благословил оружейника, на совесть сработавшего нагрудник панциря. «Я наказан за беспечность, — мелькнуло в голове принца. — Уверившись, что Мортимер не предпринимает атаки магией, я не позаботился об астральной защите, и теперь эта ошибка будет стоить мне жизни». Астральная атака, показалось принцу, исходила не от Мортимера, а от кого-то из толпы зрителей. Принц определённо видел этого человека за спиной своего противника. Это был некто в чёрном шёлковом плаще, фиолетовом изнутри. Лицо его скрывал длинный балахон.
Тем временем на Эвальда обрушился новый удар секиры по голове сбоку, и снова надёжные доспехи спасли ему жизнь. Перевернувшись в воздухе, принц упал в углу ристалища. Покорёженный шлем сорвался с его головы и отлетел далеко в сторону. Кровь струилась по его лицу. Толпа ревела, неистовствуя:
— Прикончить его! Смерть выскочке! Слава Мортимеру!
Эвальд лихорадочно бормотал формулы заклинаний, чтобы восстановить зрение и подвижность рук. Через несколько секунд ему удалось прояснить взор, он увидел голубое небо, серую мутную массу орущей толпы, Мортимера, огромной башней возвышающегося над ним, и сверкающее белой молнией лезвие секиры. Мортимер, окрылённый успехом, почувствовал прилив силы и ярости. Он обрушил на принца новый удар, но Эвальд смог защититься левой рукой. Ватная, негнущаяся, она всё же была закована в латы, и помогла отвести удар. Лезвие топора скользнуло по доспехам, сорвав наплечник. Мортимер повернулся к толпе, рыча и потрясая секирой. Это дало принцу ещё несколько секунд передышки. Он лихорадочно сгибал и разгибал пальцы, стараясь сделать так, чтобы руки снова слушались его, и казалось, это удалось ему. Мортимер повернулся к Эвальду, нацеливая удар, чтобы прикончить принца. Секира взлетела над головой. Нагрудник панциря Мортимера приподнялся, открывая прореху в броне. Полсекунды хватило принцу, чтобы, рванув из-за пояса кинжал, метнуть его в открывшуюся щель. Лезвие длиною в фут по самую рукоять вонзилось в шею гиганта. Мортимер зашатался и уронил топор. Он вытащил кинжал из шеи и отбросил его в сторону. Но было поздно. Смертоносное лезвие пробило ему горло. Великан упал и захрипел, захлёбываясь кровью. Через несколько минут он умер.
— Слава великому принцу! — ревела толпа, за минуту до этого жаждавшая его смерти. Для неё это было лишь развлечение, зрелище. Человек в чёрно-фиолетовом балахоне куда-то пропал. Торк подбежал, чтобы помочь Эвальду подняться на ноги.
— Это было потрясающее сражение! Я, честно говоря, думал, что вам конец! — рассмеялся Торк, — но как вы обманули всех! — Он расстегнул ремешки и освободил принца от покорёженных доспехов.
— Спасибо, Торк. Будь добр, разыщи мой меч.
Эвальд, шатаясь, подошёл к кинжалу, поднял его, вытер с лезвия кровь Мортимера, и швырнул кинжал под ноги Гольму. Наместник, оцепенев, сидел, вцепившись в подлокотники кресла. На его лице застыло выражение ужаса. В воздухе повисла гробовая тишина. Все молчали, глядя на наместника. Гольм медленно сполз с кресла и посмотрел на кинжал, затем обвёл взглядом всех присутствующих. В его глазах было отчаяние, как у затравленного зверя.
— Нет! — закричал он, — Нет! Что вы смотрите, стража! Убейте его, схватите!
Стражники молчали, отведя взгляд.
— Имейте мужество, господин Гольм, исполнить древнюю традицию, — сказал офицер стражи. — Если вы не решаетесь сделать это сами, мой человек поможет вам. — Он кивнул головой одному из стражников. Стражник опустил алебарду и двинулся к наместнику.
— Нет! — истошно закричал Гольм. — Неужели это всё! Моя жизнь, моё богатство, карьера! Неужели всё это кончилось и впереди лишь мрак небытия! — Он вцепился, рыдая, в алебарду стражника.
— Слишком долго, Гольм, ты жировал за счёт других и втаптывал людей в грязь. Это должно было когда-то кончиться, — сказал принц.
— Господин принц! Простите меня! Вы один можете меня спасти! Я никогда не делал никому зла. Что плохого, если я хотел скопить немного денег для своей семьи?
Стражник оттолкнул наместника, и тот, весь в шелках и мехах, упал в грязь. Воин занёс алебарду, чтобы прикончить его, но принц удержал руку стражника. Гольм пополз по грязи, пытаясь поцеловать сапоги принца.
— Ты убил двенадцать рыцарей, Гольм! — сказал принц.
— Они погибли в честном поединке, господин.
— Честном? Кто был тот чёрный маг в фиолетовом балахоне? Отвечай, и от твоих слов зависит твоя жизнь!
— Не знаю. Я не знаю никакого мага, — рыдал Гольм, ползая в грязи. Когда-то важный и всесильный, он представлял собой жалкое зрелище человека, потерявшего рассудок от страха, и вызывал одно лишь презрение. Возможно, подумал принц, чёрно-фиолетовый маг и не был никоим образом связан с наместником, и, скорее всего, Гольм не врёт.
— Хорошо, я дарю тебе жизнь — сказал Эвальд. — С условием, что ты немедля выдашь всем путникам, ждущим у башни, подорожные грамоты.
— Слава великому принцу! — взревела толпа, — слава Эвальду Великодушному!
Толпа подхватила Эвальда и понесла его на руках к башне. Народ вопил от радости, и принц подозревал, что все более радуются скорому получению грамот, а не восторгаются его великодушием.
— Надо было всё-таки прикончить эту гадину, — проговорил, поморщившись, Торк.
— Не будь таким злобным, — усмехнулся принц. — Всевышний учил нас прощать врагов. К тому же, в смерти наместника не было никакого смысла. Карьера его и так уже закончилась. Кто будет уважать его после того, что произошло сегодня?
