Николай Мещанкин - Одержимый
Крайт помолчал. Действительно, он отнюдь не собирался ограничиваться ролью живого божества одного племени дикарей. Род Каменной Собаки, в который он попал, был лишь одним из многих, заселявших предгорья Облачного хребта, и объединить их казалось Крайту вполне естественным и реальным. После чего в принципе можно было бы заняться и расположенным за Пограничным Рубежом Западом с его цивилизацией и всеми ее благами. Однако планами своими Крайт пока ни с кем не делился. А не мелькнуло ли у Кена на лице иронии при упоминании света Гунги?
— Отпусти их — Крайт махнул рукой в сторону выстроившихся отрядов. — А потом возвращайся, поговорим насчет других родов.
Кен вернулся к стоящим кое-как отрядам, прокричал команды. Дикари загалдели. Кен рявкнул. Дикари замолчали и строем зашагали к селению
Крайт встал, задумчиво почесал нос. Кен. Можно сказать, одно из его лучших приобретений. Сокровище. А ведь Крайт чуть его тогда не убил — на камне, вместе с шаманом. Но сообразительный Кен очень вовремя исчез с площади. На следующее утро перед хижиной шамана, которую занял Крайт, обнаружились его меч и фляжка. А Кен пропал. И появился только через неделю, когда Крайту было уже не до него. Он тогда полностью погрузился в изучение гати, языка дикарей. А дальше как-то так вышло, что понятливый, полный энтузиазма Кен стал просто незаменим и вездесущ. Что бы ни затевал Крайт, без Кена не обходилось. Кен организовал для него отбор детей с магическими задатками; джаху Кен, то есть что-то вроде главного воеводы рода, создал Северный и Южный легионы и добился хоть какого-то подобия дисциплины. Северный и Южный — тоже его изобретение. Крайт собирался назвать их Первым и Вторым, но Кен утверждал, что никто из дикарей не захочет быть во Втором легионе, и оказался прав. Кен участвовал в попытке организации кузницы. На этот раз, правда, затея окончилась неудачей, но это уж не Кена вина. Отказывались дикари молотом махать, и все тут. Все те же традиции, демоны их побери. А вот Кену на традиции было наплевать
Крайт медленно двинулся вниз с холма Все так, всем Кен хорош. Но уж больно себе на уме. Говорит, и не поймешь серьезно или издевается? И вечно эта его улыбочка…
Минут через пять его догнал Кен и молча пошел рядом
— Так что ты хотел сказать насчет других родов? — наконец нарушил молчание Крайт
— Я? Ну, просто когда Великий Гунга являлся, он сказал, что мы будем первыми среди равных. Вот я и подумал, — Кен вдруг хихикнул, — что он имеет в виду и другие рода. Мы первые, кто познал его свет, и поэтому должны донести его до других.
— Они не верят в Гунгу?
— Не верят. И, боюсь, не захотят поверить, пока мы им не поможем. Крайт молчал.
— Помимо нашего, — улыбаясь, снова заговорил Кен, — есть три крупных рода. Конечно, еще много мелких, но они не в счет. Они все в союзах с крупными, и, если с крупными справимся, мелкие сами присоединятся.
Крайт молчал.
— Проблема здесь в том, — продолжил Кен после паузы, — что шаманы постоянно следят за другими племенами, и, если отправить воинов против какого-нибудь рода, шаманы это сразу заметят и род будет готов обороняться, а другие тут же нападут на беззащитные из-за ухода воинов селения. Вот. — Кен ловко сломил прутик с куста, махнул им вправо, влево. — Ну, если бы удалось на время укрыть наш род от шаманов, то можно было бы, ну, очень быстро… Мы бы даже без строя и этого розового света обошлись, — Кен покрутил прутиком над головой. — Как думаете, это возможно? Поддержит нас Великий Гунга?
Крайт остановился, попытался поймать взгляд Кена. Кен смотрел на бабочек.
— Это возможно. Но требует подготовки.
Кен улыбался. Затем взглянул на Крайта, и лицо его вдруг стало серьезным, почти суровым.
— Я понимаю. Подготовка нужна. И не только для этого. — Кен опять смотрел на кружащихся бабочек. — Есть еще одна сложность. Внутренняя. — Кен попытался сбить близко подлетевшую бабочку прутиком. — Отец не согласится начать войну.
Повисло молчание. Бабочки все кружились, кружились в своем танце.
— Ну? — не выдержал Крайт.
— Если бы на нас неожиданно напали… Скажем, племя Зеленого Медведя. А вы бы их почему-то не заметили вовремя…
— Допустим, я не замечу. Но почему они вдруг нападут?
— Они нападут, — уверенно сказал Кен.
— Почему?
Кен молча смотрел в землю.
— Кен?! — с нажимом сказал Крайт.
— Ну… — Кен пожевал губу. — Это будут не совсем они. Вы слышали о Безродных? Я там кое-кого знаю. Они изобразят воинов Зеленого Медведя.
Крайт взглянул на Кена почти с восхищением. Он слышал о Безродных. Изгнанные из родов преступники, объединяющиеся в группы, чтобы выжить. Но дело было даже не в том, что у Кена есть знакомые и среди этих отщепенцев. Этот парень, проведший всю свою жизнь среди примитивных дикарей, предлагал ему организовать провокацию — изобретение извращенных умов куда более поздних времен. Далеко пойдет парень. Но всю ли дорогу с ним?
— А чего они хотят за это?
— Они хотят участвовать в войне. Доли в добыче. Женщин. Земли. Я думаю, можно их поселить на земле Зеленых Медведей, когда мы победим.
— Да, когда мы победим. — Крайт хмыкнул. — Хорошо. Зайдешь ко мне, обсудим подробности. — Крайт развернулся и быстро зашагал к деревне.
— Да, кстати. — Крайт резко остановился, повернулся к Кену, снова улыбающемуся, жизнерадостному. — А до этого я хочу, чтобы ты организовал еще один легион. Учебный. Для парней возрастом от четырнадцати до восемнадцати. На лице Кена отразилось непонимание. Крайт вздохнул. — Ростом начиная от вот такого и до воина. Ясно?
Кен радостно закивал.
— Командовать ими будет… — Крайт на секунду задумался, — командовать ими будет Рон.
И Крайт пошел дальше, больше не оглядываясь. Почему он выбрал Рона, третьего и самого младшего сына вождя? Этот женственный, нежный подросток меньше всего подходил на роль командира легиона. Он даже прикрикнуть ни на кого не может. Ведь он же хотел назначить Кена… Или не хотел? Наверное, сработала его годами выработанная привычка не держать все яйца в одной корзинке. В принципе, если постараться, и из Рона можно кое-что сделать… И вождь будет доволен. Может, если Рону представить шанс себя проявить…
* * *Следующим утром Крайт проснулся невыспавшимся и почти больным. Существо, которое дикари называли Гунгой, снова было голодным.
И голод этот, словно тупая, нудная зубная боль, ввинчивался в голову, давил, давил.
Выяснить, что же тогда произошло на площади, Крайту не составило труда. Даже больше того. Объяснение, можно сказать, вколотили ему в голову этой тягучей, надоедливой болью, не сильной, но не дающей ни на минуту забыть о себе. Подтачивающей, ломающей. И было одно-единственное средство избавиться от нее.
