Наталья Резанова - Ветер и меч
— Дике Адрастея.
— Мы не знаем такого имени.
— Это значит «неотвратимая справедливость».
— Хорошее имя, — сказала старуха. И добавила: — Назови нам атрибуты Богини.
— Война, — сказала я. Затем продолжила: — Разум. Логика. Ремесла. Магия.
Три головы согласно кивнули.
— Мы знаем воплощение Богини, о которых ты говоришь. В Черной Земле его именуют Нейт. Они там даже считают, будто она живет в нашей стране. Но это неправда.
— Видимо, это будет правдой.
— Почему ты так решила? — резко спросила средняя. — Ты носишь на шее знак Луны, а говоришь, как солнцепоклонница.
— Потому что Солнце принадлежит Богине точно так же, как Луна. И тьма точно так же, как свет. Она — дочь огня и мать огня. Мы чаще всего называем Лунную Троицу, но и Трехликая — тоже только одно из обличий Тысячеликой. Ночь и день, смерть и рождение, Дева нашего полуострова и Великая Мать фригийцев, Алкиона — защитница моряков и Ардвисура Анахита жителей равнин — все они лишь тени Единой. Почему бы той, которой поклоняются в Черной Земле, не ужиться с той, кому посвящен ваш храм?
— Ты слишком красноречива для женщины меча, — сказала старшая.
— Но я ведь еще и Рассказчица историй, ты забыла?
Очевидно, у них в храме и не существовало такого понятия, но она могла бы догадаться, что это звание, близкое к жреческому. И это приближает меня к ним, и, следовательно, должно повлиять на их отношение ко мне.
— Прежде, чем рассуждать подобным образом, тебе следует узнать о нашей Богине, — сказала старшая горгона.
— Для этого я сюда и явилась.
— Тайны Богини будут тебе открыты. Но сначала тебе следует поклониться ее алтарю и оставить там свое оружие.
— Военный Вождь не расстается с оружием.
— На время! Неужели мирская власть тебе гак дорога, что ты не в силах понять, что с мечом в святилище не входят?
В наше святилище входят только с мечом… Но это другое святилище. Скрепя сердце, я кивнула в ответ.
Горгоны повернулись и заскользили между колонн, бесшумно двигаясь по темным плитам.
По мере того, как мы продвигались вглубь, мне начали слышаться глухие удары. Кто-то невидимый бил в барабан. И ритм ударов казался очень странным. Несколько позже я поняла, что он воспроизводит звук человеческого сердца.
Стало чуть светлее, и я заметила, что это тлеют угли в широких глиняных чашах. Дым, поднимавшийся от них, был не совсем чистым… Меня учили распознавать курения, хотя я не знахарка и не могла точно назвать входящие в состав травы, но определила, что при усилии воли здесь возможно сохранить ясность мысли.
Потом я увидела Богиню.
Она была древней, пришедшей из тех времен, когда люди едва научились обрабатывать камень, и не отделялась от стены, из которой выступала. Фигура женщины, сочетавшейся со змеем. Древнейшее воплощение Богини, как символа Творения, власти и силы. Но другого символа, столь же почитаемого звезды с восемью лучами, звезды утренней и звезды вечерней, войны и любви, девственности и материнства — я не увидела над ее головой.
Может быть, этот символ не столь древен, как мне представлялось. Но было в этой статуе обнаженной женщины, чье тело оплетал змей, нечто вызывающее почтение — величие… Мощь…
Пока я смотрела на Богиню, зазвучала музыка. Я знала этот тон по храму Гекаты… По ту сторону Океана. Барабан и костяная флейта… Они меня что, совсем за невежду держат? У нас с детства учат, как подавлять и подчинять волю с помощью музыки и барабанного боя, и, когда Гекаба в Трое показывала мне свое умение, цели у нее, вероятно, были непростые… Только со мной это не проходит. Потому что я глуха к любой музыке. Утонченные лады, собачий лай, грохот прибоя — для меня все едино. Просто шум.
Глядя на Богиню, Я отстегнула перевязь и положила меч на жертвенник со словами:
— Царица над царицами, госпожа над госпожами, создавшая небо и землю, сохрани оружие своей служанки до ее возвращения.
И после этого позволила себе обернуться. Жрицы сняли маски.
— Мормо, — сказала старшая.
— Горго, — сказала средняя.
— Алфито, — сказала младшая.
Это были их имена. Внешние, конечно.
Я внимательно разглядывала их. Они оказались не чернокожими, как обычно представляешь себе жителей Земли Жары, а принадлежали к народу, похожему на фригийцев, но были бледнее, потому что лица их редко соприкасались с солнечными лучами. Вдобавок черты их казались словно смазанными из-за ношения масок.
Мормо, старшая, смотрела на меня пристальнее других из-под морщинистых век. Она была почти лысой и походила на странную белую черепаху. У Горго глаза на одутловатом лице чернели, как маслины, и будто скрывались под такой же маслянистой пленкой. Младшая стояла, надменно вскинув голову, и в этом я уловила неуверенность.
— Ты говорила, что не владеешь магией, — сказала Мормо.
— Повторишь ли это перед лицом Богини?
— Не владею.
— Но ты умеешь останавливать кровь и затягивать раны?
Она была, несомненно, умнее Хепри, и поняла, почему на мне нет шрамов.
— Мы все более-менее это умеем.
— И не считаете это магией?
— Возможно, вы понимаете магию шире, чем мы.
— У тебя есть личный Дар?
— Очевидно, память. Вернее, запоминание историй прошлого для будущего.
— Нет прошлого, нет будущего, — хрипло произнесла Горго. — Есть вечно длящееся «сейчас».
Я положила руку на лунный образ и произнесла клятву, которую не нарушала и не собираюсь нарушать впредь.
Из того, что я поклялась молчать о мистериях и обрядах храма, не следует, что я ничего не скажу о его жрицах. Их было много, около полусотни. Будет ли правильным отметить, что я наблюдала за ними столько же, сколько и за самими обрядами? Верно, но этим я и ограничусь.
Я вернулась после первого круга обрядов, продолжавшихся, вероятно, двое суток. Вероятно, а не точно, потому что мы не покидали храма, переходя из одного помещения в другое. Подземелья ветвились как вширь, так и вглубь. И все это время я не видела смены дня и ночи. Это входило в замысел жриц.
— Ведь в материнском лоне всегда темно, так сказала мне Горго.
— Да, но каждый младенец должен выйти из лона матери, — отвечала я.
— Никто не рождается и никто не умирает, — твердила она.
— Так гласит заповедь Пути. Но мне кажется, что мы движемся не по тому Пути в противоположные стороны.
Мы уже выбрались с нижних ярусов (или сотов?) подземелий и находились в одном из залов справа от главного зала со статуей, среди колонн и высоких глиняных горшков.
— Нет такого понятия «Путь».
Есть. Ты и твои сестры указываете одно его направление — вниз, вглубь. Но есть и дорога ввысь. Они не противоречат друг другу. Гора — это лишь вывернутая наизнанку пещера.
