Пол Андерсон - Собака и Волк
Она встретилась с ним взглядом.
— Что вы предлагаете? — спросила она.
Грациллоний бессознательно перешел на латынь. Она без труда его понимала. Амрет сидел с безучастным видом.
— Иса больше нет. Не осталось ничего. Между мысами пустое место, плавают обломки. — Он не стал говорить ей о мертвецах на берегу и визжащих над ними чайках. — Выжили очень немногие. Мы с Корентином отвели их на возвышенность и расселили по домам. Пока они в безопасности. Это, разумеется, до поры до времени. Вместе с королевством пропали все запасы зерна. Еды нет, лишь семена да уцелевший скот. И выменять в Озисмии на еду нам нечего.
Не заставит же он народ идти на место бедствия в поисках сокровищ.
— Скоро все мы будем голодать. А варвары об этом узнают. Саксы, скотты и прочие пираты. Ис всегда был щитом, укрывавшим западную Арморику. Риму и без нас забот хватает. К тому же они нас никогда не жаловали. Если пустим дело на самотек, непременно погибнем.
— Нам нужно куда-то переселиться. Мы с Корентином… Ну, вам известно, я трибун, назначенный Римом, а он христианский священник. Его, между прочим, хорошо знает епископ Мартин из Тура. Так вот, мы намерены отправиться на поиски нового места жительства. Пока нас не будет, кто-то должен позаботиться о людях, и городских, и деревенских. Надо всех их собрать, успокоить, ободрить и подготовить к переезду. Я подключил к этому двоих землевладельцев-суффетов, но им нужно помочь. Не возьметесь ли вы за это, миледи?
Руна погрузилась в раздумье. Потом ответила на местном наречии:
— Да. Думаю, мы с Амретом можем кое-что сделать. Но прежде нам вчетвером нужно все как следует обсудить. На это уйдет день. Вы, наверное, можете задержаться здесь на день? — И провела дрожащей рукой по глазам.
— Нам надо о многом вас расспросить.
Так и прошел этот день — в разговорах, с перерывами на скромную трапезу, с плачем, доносившимся с улицы. Понемногу план действий, во многом благодаря Руне, обрел форму.
Вечером весталка Юлия провела отца и Корентина к гостевым комнатам. Пожелав скороговоркой спокойной ночи, ушла к себе. Они молча стояли в темном коридоре, держа в руках горящие свечи. На стенах плясали горбатые тени. Тянуло сквозняком.
— Ну что ж, — нарушил молчание Грациллоний, заговорив по-латыни и стараясь, чтобы голос его звучал уверенно, — нам предстоит большая работа, но у нас, кажется, появился сильный союзник.
По изможденному лицу священника пробежали тени.
— Мы можем только надеяться. Все же, сын мой, будь с ней осторожнее. И со всеми остальными надо быть очень осторожным.
— Почему?
— Брошеная собака дичает. Если не находит нового хозяина, становится похожей на волка. Боги бросили на произвол эти бедные души.
Грациллоний попытался улыбнуться.
— Вы можете предложить им другого хозяина.
— Они могут его и не принять, потому что будут тосковать по старому запаху.
— Но ведь боги Иса мертвы! — воскликнул Грациллоний. — Они сами обрушили на себя свой город, и он полетел в тартарары, на самое дно моря.
Корентин вздохнул.
— Боюсь, не так все просто. Враг не сдается до самого Судного дня. — И хлопнул друга по плечу. — Не дай им застать себя врасплох. Хотя ты нуждаешься в отдыхе. Спокойной ночи!
Грациллоний тотчас узнал комнату. Он останавливался здесь с Дахилис, когда они приезжали сюда испрашивать благословения будущему ребенку — Дахут. У него перехватило дыхание. Сжав кулаки, он не позволил себе зарыдать. Он долго ворочался, а когда уснул, сны его были тревожными.
IIIПройдя Гезокрибат, Ниалл взял курс на юг. Остров Сен, совершенно голый — если не считать два-три менгира[2] да несколько камней на увядшей траве, что остались от рухнувшего здания, — сиротливо качался среди неспокойного моря. Ветер со свистом гнал серые облака. Темные с белыми гребешками волны остервенело бились о скалы. Несколько тюленей, словно почетный эскорт, сопровождали судно. Крупные бакланы то и дело ныряли в воду, а потом, громко хлопая крыльями, взмывали в воздух.
Ниалл кивнул:
— На моей памяти Лер так разгневался впервые.
Вайл Мак-Карбри невольно вздрогнул, а ведь то был человек не робкого десятка.
— Да и Богиня тоже постаралась, — пробормотал он. — Ведь это был Ее дом.
— Похоже на Койкет-н-Улад. Тогда сгорела Эмайн-Маха, прежде чем мы успели ею завладеть. Люди когда-нибудь снова здесь поселятся. Места тут рыбные. А камни пригодятся в хозяйстве. К тому времени об Исе начисто забудут. Ну ладно, довольно. Развалины я посмотрел.
Худое лицо Вайла невольно выразило удивление. Он искоса взглянул на короля.
— Так вы что же, выбрали этот маршрут ради развлечения?
Ниалл выпрямился. Он был на целую голову выше самого высокого из моряков. В золоте волос появились первые серебряные пряди.
— Нет, не ради развлечения, — ответил он угрюмо. — Пусть никто не радуется падению Иса. Королевство это было одним из чудес света. Вернемся домой — запрещу поэтам и бардам воспевать свой последний подвиг.
Вайл молчал. Король рассказал, как он уничтожил Ис, и наложил запрет (гейс) на разговоры об этом деянии. Вряд ли такой запрет воспрепятствует распространению информации, но историю эту крепче запомнят в бедных, нежели в богатых жилищах. Очень может быть, что несколько поколений спустя обо всем позабудут, а может, все случившееся станет одной из многочисленных легенд, где имя Ниалла не будет упомянуто.
Глаза его сверкнули подобно голубой молнии.
— То, что я сделал, — возмездие за гибель сына и храбрых моих солдат. Мой священный долг. Иначе я ни за что бы на это не пошел.
Он ухватился за борт и посмотрел вдаль. Красивое лицо передернула гримаса.
— Не терзай себя так, дорогой, — попытался утешить его Вайл. — Может, нам теперь сразу отправиться в Эриу?
Ниалл отрицательно покачал головой.
— Я должен все осмотреть и убедиться, что мщение доведено до конца.
Судно их шло на веслах. Впереди двигались две шлюпки под управлением лоцманов, хорошо знакомых с этими водами. Они выбирали безопасный путь между рифами. Во мраке вырисовывались высокие берега мыса. Между темно-красными скалами не было отныне ни бастионов, ни башен. В бухте попадались нагромождения камня, все то, что осталось от стен и колонн. Волны жадно их лизали. Из воды торчал перевернутый каркас судна. Казалось, по нему, как по барабану, колотит слепое воинство.
С величайшими предосторожностями судно продвигалось к мысу Рах. Взорам их предстал грустный одинокий маяк. Когда они свернули к южной оконечности мыса, он пропал из виду. На поверхности плавало еще больше бревен, рангоутного дерева, мусора. На берегу — ни души. Буря смела под скалы целую рыбачью деревню.