Виктория Абзалова - Давай согреем звезду (Дорога в ночь)
Так, не устроить ли себе холодный душ? – осадил себя Дамир, правда сомневался, что это сильно поможет. Еще немного и он пойдет разыскивать ее окно, что бы распевать серенады! Или забраться через него и продолжить то, на чем их прервали.
Он постарался взять себя в руки и убедить, что его реакция вполне объяснима. Последние лет пять Дамир провел между Анкоррой и степью, и сказать по чести, Степь нравилась ему гораздо больше.
В степи он считался мужчиной, а не приживалой-калекой многоуважаемого мастера Райнарта. В Анкорре ему приходилось прятать Хагена, что значительно стесняло и уже откровенно раздражало. А если девицы и обращали внимание на видного парня то, уж слишком это внимание отдавало снисходительностью, пока Дамир их не осаживал, – после оно сменялось досадой и детским возмущением: незнатный, слепой, счастлив должен быть, а он еще и недоволен!
В степи скрываться ему не надо было, слово «колдун» становилось не печатью парии вне закона, а вызывало уважительно-завистливый вздох. В степи получают признание те твои достоинства, которые сможешь доказать. Его могли и на поединок вызвать, при чем именно Дамир считался опасным противником, за которым следили в первую очередь. Несмотря на четкое разграничение мужского и женского миров, на вопросы взаимоотношения молодежи степняки смотрели проще. Достаточно было затушить фитилек светильника, выставленного за полог приглашением и согласием. Даже рождение ребенка считалось не позором, а благословлением: у будущего мужа не будет сомнений в способности невесты укрепить его род крепким потомством, а уж для молодого отца и вовсе повод лишний раз похвастаться своей мужской силой.
Дамир пользовался бы там у девушек большим успехом, если бы у него чаще получалось превозмочь брезгливость. Он не имел ничего против того, что бы поваляться в весенних травах с Уйгюн и Айгун, дочерями укке Дайка. От бешенной Юлдуз-ханым из стойбища Эркена приходилось отбиваться как от роя диких пчел, после того как во время заключения мира между родным кланом Ресса и ее родом, он с ее братом Алдаром едва не убили друг друга, а потом стали кровными побратимами. Неуправляемая степная красавица могла примчаться за тридевять земель на своем диком жеребце из табунов отца, едва прослышав, что Белый ворон объявился поблизости. После такой встряски Дамир начинал отчаянно скучать по чистеньким благоухающим томным барышням из гостиной госпожи Гейне, которых ему иногда все же приходилось развлекать. Там, где достаточно было одной улыбки, а амулет в подарок считался едва ли не сватовством, приходилось быть осторожным уже совсем в другом плане.
Лизелла: воспитанная и уверенная, раскованная, знающая себе цену женщина со своими стремлениями и жизненной позицией, и при этом еще и невероятно соблазнительная – должна показаться ему идеалом. Дамиру почти удалось убедить себя, что дело именно в этом, а не в том, что у нее такой умопомрачительный голос… Он помнит каждое сказанное ею слово, ее смех. От желания снова ощутить ее присутствие – сердце выстукивало какой-то странный ритм. Прикосновение к нежной коже все еще жгло пальцы, а от едва ощутимого аромата ее духов в комнате – кружилась голова.
Все-таки, похоже, что без холодной ванны не обойтись. Желательно, совсем ледяной!
* * *
Нагоняй Лизелла получала на ходу, сопровождая негодующее начальство к переговорному залу.
– Как вы можете объяснить свое возмутительное аморальное поведение? – голос леди Регины дрожал от праведного возмущения.
– Я не вижу в своем поведении ничего возмутительного, и тем более аморального, – безразлично отозвалась Лизелла, глядя в сторону.
– Не видит! А что вы там делали!
– Лорд Робер приказал мне лично постоянно находиться рядом с темным магом Дамиром, – скучным тоном перечисляла Лизелла, – что бы пресекать либо предупредить о каких-либо злонамеренных действиях и получить о нем больше информации.
Подобным занудным образом, закаленная общением с директрисой, она могла говорить часами и на любую тему.
– И какую же информацию вы получили, позвольте полюбопытствовать? – накинулся уже Римус.
Язвительность странным образом задела ее очень глубоко, Лизелла приняла еще более рассеянный и скучающий вид, серьезно ответив:
– Он пишет стихи, – подумала и уточнила, – Хорошие стихи.
– Какое ценное наблюдение! – Регина разве что ядом не плевалась и коброй не шипела.
– Очень, – невинно подтвердила Лизелла, хотя и понимала, что это уже слишком, – Человек, который пишет стихи, не может быть чудовищем.
Список членовредительских действий, которые ей хотелось совершить с Нортоном, рос с каждой секундой. Грубое сношение посохами сразу всех членов Совета было самым мягким и невинным.
Единственной, кто из троих высших магов смотрел на нее доброжелательно, была Рузанна, и от нее не укрылось, что девушка не только играла на публику, но мысли ее действительно целиком и полностью были захвачены другим. И кто этот другой – гадать не было нужды.
– Успокойтесь, коллеги, – ей стало жалко девушку, и она все же вмешалась, решив подкинуть ей оправдание, – Не произошло ничего страшного или неестественного. Стоит ли придавать пустяку такое внимание, тем более, что мы уже определились с позицией?
Лизелла вздрогнула: определились… а что если они определили просто взять и сжечь его? схватить и держать в адамантии.
– Коллега, – ядовито процедил Римус, – Может быть вам по молодости и простительно сочувствовать любовным похождениям, но потрудитесь вспомнить, что именно из-за одной такой же вертихвостки, не способной контролировать свои гормоны, мы сейчас вынуждены решать вопрос и с лордом, и с его учеником!
– Мы снова начинаем спор, – примиряющее улыбнулась Рузанна, – Вам надоел мир? К этому времени уже вполне могла бы подрасти смена Черному лорду, если бы его все же сожгли в Анкарионе. Действия этой девушки могли бы принести нам только пользу. Пусть она продолжит то, что начала, и мы сможем получить исчерпывающие сведения. Под час женской лаской удается выведать гораздо больше, чем даже полным чтением.
– Разумеется, что же еще мог иметь в виду лорд Робер, отдавая женщине столь щекотливое распоряжение, – все так же прикидываясь полной кретинкой, согласилась Лизелла, – Его прозорливости можно позавидовать. Какой темный упустит возможность уложить в постель очередную девицу! А слепому и вовсе быть переборчивым ни к чему. Так мне вернуться к этому поручению?
