Татьяна Шуран - Матка
У нас в доме жил сосед, пьяница и вообще псих, часто буйствовал, орал, и все время гонял нас, мальчишек, если замечал на лестнице. Так вот, однажды возвращаюсь я домой, а он на ступеньках сидит, и давай меня ловить. Я мимо проскочил, и тут вдруг словно какая-то сила меня остановила. Я обернулся и выговорил, как будто прочитал по написанному:
— Чтоб ты сдох, выродок старый! Чтоб ты свалился сейчас с лестницы и разбил свою гнилую башку!
Надо сказать, это вообще нехарактерные для меня выражения. У меня даже мысли такой не было. Но в этот момент я почувствовал, словно какой-то почти осязаемый импульс прошел сквозь меня, как ток, и я даже покачнулся. Это состояние отчетливо напомнило мне ощущение от миражей Глеба… словно мгновение остановилось. Сосед тоже замер, я очнулся и убежал. А на следующий день узнал, что он упал с лестницы и проломил себе череп.
…
— Вы думаете, что есть связь между этими событиями?
— Постороннему человеку, наверное, легко принять их за совпадение. Но в глубине души я уверен, что случившееся — моя вина. С тех пор я всегда боялся автохтонов. Позже я слышал еще несколько похожих историй и запрещал всем своим родным приближаться к произведениям Тасманова или пользоваться приборами, которые работают на хтоническом токе.
Глеб.
Свое детство Тасманов помнил смутно. Осталось только ощущение незримого присутствия какой-то магнетической силы, которая, казалось, поднималась из-под земли. Дальше в памяти возникала гроза и внезапное пробуждение на каменном полу. Сверху свисали перемазанные землей узловатые корни, молния мерцала, как фотовспышка, и хлестал ливень, а рядом чернел тесный, уводивший под землю провал. Позже он сообразил, что упал в яму под корнями поваленного дерева, а в тот момент просто почувствовал, что надо идти вперед.
Он выбрался к большой круглой поляне, окруженной клыкастыми скальными вершинами. Ему казалось, что надо выйти на середину площадки. Там виднелась кубическая конструкция, похожая на очаг или алтарь. Когда он подошел к ней, его охватила такая усталость, что он опустился на колени, взявшись за алтарь руками, и после этого потерял сознание.
Дальше почему-то возникало необыкновенно яркое и отчетливое видение просторной каменной террасы в ноздреватом теле исполинской многоярусной башни. Внизу сквозь жемчужные разрывы облаков проглядывал золотой от пыли и сверкающих идолов экзотический сонный город. Вверху сквозь нагромождение тяжеловесных облаков мелькали холодные проблески солнца. Затем появился прямоугольный дверной проем, и он все приближался. Повеяло прохладой и темнотой, потянулись гладкие каменные стены, и наконец все исчезло.
Следующее воспоминание — дорожка, ведущая к дверям его дома. Когда он вошел внутрь, поднялся переполох, все стали радоваться, что он вернулся, и спрашивать странные вещи, вроде того, почему он раньше не говорил. Он отвечал машинально, хотя вопросы пропускал мимо ушей; ему в голову вдруг стало приходить понимание, что надо делать.
Силовые потоки энергий, исходящих из-под земли, он ощущал теперь совершенно отчетливо, так, словно способность к осязанию развилась в нем до уровня ясновидения. Он воспринимал текстуру предметов на расстоянии, и минералы в этом смысле отличались наиболее податливым и плодородным составом: в них скрывались колоссальные запасы энергии, позволявшие перестраивать любые происходящие в пространстве процессы. Всего лишь ориентируясь на хтонические потоки, Тасманов без труда научился преодолевать гравитацию, изменять сигналы видимого и слышимого диапазона, а также непосредственно воспринимать состояние сознания людей. Заметив, что даже самые примитивные эффекты его работы производят на окружающих неизгладимое впечатление, и не без затруднений осознав, что его способности в своем роде уникальны, Тасманов про себя счел остальное человечество сырьевым материалом для экспериментов с камнем. Насколько чуждым казалось ему общество, настолько же родственной была подземная стихия минералов.
Богатство душевного мира людей, многообразие противоречивых мыслей и чувств осталось ему неизвестно. Тасманов никогда ни в чем не сомневался, ничего не анализировал и не планировал. Просто в какой-то момент возникало осознание, что следует поступить определенным образом; так он и поступал. От суеты окружающих он отвлекался, совершенно не принимая никого в расчет, а для простоты общения, не мудрствуя лукаво, всегда вел себя так, как, по его ощущениям, ждали от него другие.
Вся жизнь представлялась ему отдельными вспышками событий, чем-то привлекших его внимание, на фоне сплошного провала в памяти: значительную часть времени его сознание пребывало в попросту выключенном состоянии. Он удивился бы, узнав, что большинству людей жизнь представляется непрерывной чередой впечатлений. Впоследствии на основании экспериментов он сделал вывод, что сознание человека по существу напоминает как бы отдельные бусинки смысла, рассыпанные в бездне материи, и догадался, что большинство людей не замечают пауз между моментами своей жизни, как не замечают мерцания кадров на киноэкране. Для Тасманова все обстояло иначе: он воспринимал преимущественно хаотические потоки первичной энергии творения, игнорируя остальное.
Следующее отчетливое воспоминание — он стоит перед алтарем с ножом в руке, а на него недоверчиво смотрят несколько смущенных мальчишек. В этот момент он ясно осознал, что они предназначены в жертву, и пространство словно само стало подсказывать ему нужные движения. Дальше опять бессвязные ощущения, какой-то пустяковый спор и ослепительное пробуждение земли. А некоторое время спустя — видения из чужой жизни, словно моменты собственной души. Вот один из мальчишек ругается с соседом на лестнице, вот другой снимает с трупа незнакомой девушки золотые украшения… Тасманов не анализировал происходящее, просто понял, что участники жертвоприношения каким-то образом попали в подчинение к подземным потокам, исходящим из камня, и решил при случае повторить опыт.
Постепенно он догадался, что во время ритуала происходил обмен сознанием. Камень вбирал в себя частицу души человека, а взамен отдавал неумолимую гипнотическую силу, оседавшую в телах людей крупицами минералов — настолько крошечными, что даже Тасманов, предельно восприимчивый к материальному составу вещей, почувствовал инородные образования, только когда в телах жертв начали формироваться целостные структуры, как вязь нитей, опутывающих тот или иной внутренний орган. Только тогда Тасманов понял происхождение крови, появлявшейся на ноже во время ритуала: она переходила изнутри участников, хотя физически Тасманов никого не ранил.
