Рус Лакмен - По ту сторону зеркала
Но тут смотритель тюрьмы, заставив всех прерваться, сказал, что время заканчивается, и что настало время уходить, объяснив это тем, что скоро придет сам начальник тюрьмы, и может их застать.
— Нам пора! — сказал Астин, обращаясь к молодому человеку.
— Спасибо! — сказал Росоэн, узникам. — Я вам верю! И помогу вам выбраться! Прощайте!
Он последний раз взглянул на девушек и последовал за стариком. И Монте загремел засовами.
Пройдя тем же путем, они выбрались из тюрьмы и снова оказались у скрытого причала. На вопрос короля, можно ли не боятся того часового, который был единственным свидетелем их появления, надзиратель ответил, что это его племянник. Успокоившись, он расположился на лодке, а слуга, устроившись на своем прежнем месте, оттолкнул лодку. На этот раз предстояло: проплыть по прямой на берег, только теперь на обратную сторону от города, пешком подняться до того места, где на противоположной суше они уплывали, снова на лодке перебраться к городу и прежним путем пробраться во дворец.
Стало рассветать, когда они без приключений оказались во дворце. Кажется, их никто не заметил.
— Как ты думаешь, Астин, они рассказали правду?! — спросил молодой человек слугу, укладывающий его спать.
— Мне, думается, да, Ваше величество! — ответил тот.
— И мне! Значит это правда, что в Кифии творится что-то непонятное!
— Может быть! Но спите Ваше величество!
— Послушай, Астин, я ведь обещал помочь им! Как ты думаешь, это возможно?!
— Не знаю, Ваше величество! Трудно будет это сделать!
— Я все-таки постараюсь! Ты поможешь мне? Жалко их, особенно девушек — они такие красивые! А что, если устроить им побег? Ведь мы же пробрались к ним! Пройдем тем же путем и спасем их! — сказал молодой принц, воображая себя благородным рыцарем.
— Это не возможно, Ваше величество! — вдруг отрезал слуга серьезно. — Мы не можем подставлять наших людей, ради… ради них! И не думайте!
— Почему? Потому что они простолюдины?! Ты это хотел сказать? — с упреком продолжил Росоэн, своего слугу.
— Я этого не говорил, Ваше величество! — промолвил старик, поняв, что задел возвышенные чувства парня.
— Не говорил, но подумал!
— Извините, Ваше величество!
— Ладно, не извиняйся! Я посплю! Можешь идти! — сказал он и закрыл глаза. Но он был уверен, что не уснет, пока не придумает походящий способ для помощи. Нужно было, во что бы то ни стало, вызволить, попавшихся в беду несчастных. Хотя бы по причине того, что он дал обещание. Но мысли не шли и, от чрезмерной утомленности, он не заметил, как отдался беспокойному сну.
Глава 2. Война
После долгого разговора с тем посетителем, Белиэнар вдруг, к огромному удивлению Плаше, заявил, что уезжает и возможно, надолго. И он, тщательно проинструктировав слугу, на следующее утро выехал из города в неизвестном направлении. Плаше пытался его расспросить, куда тот едет и почему, но сильно замкнувшийся в себе старик, в тот проклятый день разговаривать не захотел и запретил его беспокоить, когда чем-то занялся у себя в кабинете. Несчастному Плаше ничего не оставалось делать, как смиренно покориться происходившим странностям того чертового дня.
Хозяин уехал, зато осталась куча дел: нужно было дом привести в порядок после случившегося разгрома, что обязательно должно было занять несколько утомительных дней и приняться за лекарское дело, поскольку теперь вместо господина остался он. "Надеюсь, он ненадолго оставил меня в таком положении, черт возьми!" — ворчал он себе под нос на манер своего старика, горестно осознав, что не легко ему придется.
Тем временем Плаше заметил, что слухи о войне распространяются, как заразная эпидемия. На всех вызовах к больным, ему приходилось разговаривать лишь на эту тему и узнавать ее неприятные и невероятные подробности про некую нечистую силу, ("И кто только придумал эту жуткую сказку?!" — думалось ему) и невольно заставляя, как покинутый ребенок, еще более страдать от одиночества.
* * *В утемненной комнате в тишине, наклонив голову на стол, недвижимо сидела фигура Феруса. Плотно закрытые ставни не пропускали ни единого пучка света. Он никогда не переносил дневной свет и чувствовал себя хорошо только в темноте и поэтому любил ночь. И, пытаясь как-то бороться со светом, он, находясь в темных помещениях, вот так закрывал все окна и днем создавал для себя некое подобие ночи.
Он кого-то ожидал и его мерно стучавший по столу палец, выдавал, что он очень нервничает. Наконец, он услышал какой-то еле заметный шорох и из-за потайной двери появился предмет его ожидания — Дьякон. Тот, как всегда, словно призрак бесшумно предстал перед ним с еле заметной и недоброй улыбкой уставился на регента. Было что-то странное в этом «призраке». Что-то заставляло Феруса перед ним трепетать, его глаза… у них словно не было жизни, холодные такие!.. Но, не смотря, на этот неприятный вид, все-таки, от него приходило больше пользы, чем вреда. Такого верного и покорного слугу у Феруса никогда еще не было, нужно было только привыкнуть…
— Ты выполнил мое поручение? — через силу спросил регент, пытаясь скинуть охватившее оцепенение при виде черта (так про себя его называл Ферус), и невольно уклонился от его взгляда.
— Конечно, мой господин! — прошипел тот с еле заметной ухмылкой.
— Ты принес ответ от Него?
Тот молча протянул запечатанный сверток бумаги. И Ферус схватив письмо, с дрожащими пальцами его раскрыл и, подойдя к свече, принялся читать, но тут же остановился, так как увидел лишь два слова. Потом, не спеша, поднес его к пламени и с кривой улыбкой на тонких губах, поджег.
— Настало время! — произнес он, словно злой пророк, повторяя написанные слова.
— Да, мой господин! Это свершится!
— Да свершится — сказал регент, скосив глаза. — Итак, ты знаешь, что делать! Пора! Ночью все случиться!.. НАСТАЛО ВРЕМЯ!
* * *Такие теплые ночи в это время года бывали редкостью, пусть во дворе и стоял сентябрь. Несмотря на наставления Астина, Росоэн спал при открытых окнах. Стояла невыносимая духота, и просьбу старика выполнить было невозможно. Теплый ветерок, который время от времени заглядывал в его апартаменты шустро шелестел гардинами и, теребя гобелены, проносился потом по потолку и заставлял весело звенеть висящую там огромную хрустальную люстру.
Наблюдая за происходящим, принц страдал от бессонницы. Его терзали муки. Он так и не смог придумать план для освобождения Орхея и его дочерей. Время шло, а в перспективе ничего подходящего не наблюдалось! И ему было стыдно. Стыдно за то, что не может выполнить данное им слово. Стыдно, что беспомощен. "Не уж-то такова королевская доля?!" — задавал он вопрос, проклиная свое безвыходное положение. Он ругал себя за то, что бездействует, в то время, когда возможно те умирают от холода в том сыром подвале, а может еще хуже… от пыток?! Ему страшно было думать. Но этот дьявол в обличие Феруса мог сделать с ними все, что угодно. Что же делать? Не лежать же так!
