Чарльз Вильямс - Человек на поводке
Обзор книги Чарльз Вильямс - Человек на поводке
Чарльз Вильямс
Человек на поводке
Глава 1
Заря только занималась, когда долгий ночной путь из Сан-Франциско был позади, и Эрик Ромстед выехал в город. Чиновничий муравейник зашевелится еще только через несколько часов. Пока в бак заливался бензин, парень с круглосуточной станции обслуживания смахнул с ветрового стекла расплющенных насекомых и объяснил, как проехать к кладбищу, находившемуся примерно двумя милями южнее городской черты. Может, он и удивился, зачем приезжему с номерами другого штата вздумалось посетить колвильский погост в столь ранний час, но своего удивления никак не выразил.
Ромстед и сам не мог толком объяснить — зачем. Он не захватил цветов, чтобы возложить их на могилу, потому что при одной мысли, каким гомерическим смехом разразился бы покойный над таким «последним прости», ему становилось не по себе. Скорее всего он хотел увидеть могилу, чтобы окончательно примириться с мыслью о смерти отца.
То, что сказал по телефону сержант Краудер, выглядело так же не правдоподобно, как сценарий дешевой «мыльной оперы». Казалось, что сил и энергии этого старого жеребца хватит на дюжину жизней. Но человека, который уцелел в портовых потасовках и забастовочных пикетах, прожил бурную распутную жизнь, не подорвался на торпедах, не утонул в бушующем море, четырнадцать месяцев ходил в конвое до Мурманска во время Второй мировой войны, не могли вот так вот взять и убить в этой городской пластиковой пустыне чуть ли не на самом краю света. И не просто убить, а, как выразился Краудер, казнить.
— Шесть десять, — сказал парень с бензоколонки. Ромстед протянул ему кредитную карточку. Тот выбил чек, отпечатал на нем данные с карточки и неожиданно запнулся, словно имя владельца внезапно спутало выполнение привычной процедуры. Он хотел было что-то сказать, но передумал, вписал номер автомобиля и передал карточку в окошко. Ромстед расписался и снова двинулся в путь.
Деловой район оказался всего лишь в шести или восьми кварталах. На перекрестках перемигивались светофоры; Ромстед проехал несколько мотелей с вывесками, сообщавшими о наличии свободных мест в каждом из них, затем позади остались скромные жилые домики с зелеными лужайками, склад с оборудованием и техникой для обслуживания скоростного шоссе и резервуары с горючим. За городом, на протяжении примерно мили, по обе стороны дороги тянулись фермы. Но преодолев небольшой подъем, Ромстед увидел впереди кладбище и сбавил ход.
Оно находилось справа от шоссе, на склоне каменистого холма. Вдоль ограды выстроилась шеренга чахлых кедров. Ромстед подъехал и остановился возле ворот со столбами из булыжника. Заглушив мотор, он выбрался наружу, и его сразу же обволокла густая, что называется кладбищенская тишина и терпкий запах полыни. Утро уже наступило; на востоке, над безлюдными кремнистыми холмами, поросшими колючим кустарником, небо окрасилось в золотисто-розовый цвет, а на западе в прозрачном воздухе пустыни отчетливо вырисовывались незыблемые громады Сьерры. Остывающий двигатель автомобиля издавал громкие щелкающие звуки, а в вышине невидимый реактивный лайнер перечеркнул небесную синь белой полосой. Ромстед вздохнул и, покачав головой, пошел к воротам. В такое утро не хочется даже думать о смерти.
Железные решетчатые ворота отворились легко. Пока Ромстед медленно шел по аллее между рядами могил, ему внезапно пришло в голову, что он не сможет опознать могилу, даже если найдет ее. Ведь на ней еще нет надгробия. Откуда ему взяться, если он, Ромстед, — единственный, кто мог бы заказать его, — восемь часов назад еще не знал о случившемся?
Но, к его удивлению, надгробие было. По левую руку от него высился сырой холм свежей могилы — единственный, насколько можно было видеть вокруг. Приблизившись, Ромстед разглядел простую надпись, высеченную на гранитной плите в изголовье могилы:
«ГУННАР РОМСТЕД
1906-1972»
Он обошел вокруг и остановился, глядя на последнее пристанище того, кто, возможно, был самым невероятным родителем в мире, испытывая при этом какое-то странное смятение чувств. У него не было ощущения безвременной утраты или глубокой скорби по человеку, которого видел-то всего несколько раз в жизни. Он подумал о том, как странно порой судьба играет человеческими жизнями. Безудержная энергия Ромстеда-старшего обрела наконец покой на провинциальном кладбище, вдали от моря, тогда как ему в качестве последних почестей нужно было устроить, по меньшей мере, погребальный пир викингов.
Однажды Майо спросила об их отношениях с отцом. Вопрос удивил Ромстеда — много лет он даже не задумывался над этим и ответил, что, кроме взаимного уважения, по его мнению, между ними вряд ли существовало что-либо другое. Едва выйдя из детского возраста, оба росли в исключительно мужском окружении, где умение принимать решения и отвечать за свои поступки являлось необходимой основой выживания — один в море, а другой — на плацах нескольких военных училищ и в спортивных раздевалках колледжа. Никому из них даже в голову не приходило, что молодому человеку нужно что-то еще. Со своей женской точки зрения Майо, конечно же не могла этого понять, как такое возможно, и Ромстед безуспешно пытался ей это объяснить.
Несколько минут он стоял неподвижно, ощущая какую-то пустоту в груди, но, похоже, так и не нашел что сказать или сделать. Наконец он приподнял руку — что могло сойти за прощальный жест — и, развернувшись, направился к машине. Солнце уже взошло, и ему на память неожиданно пришел стих из Экклезиаста. «Тоже мне — экс-спортсмен, цитирующий Святое Писание, — мысленно одернул он себя, — старик сказал бы, что я совсем рехнулся».
Казнен? Что, черт побери, сержант Краудер имел в виду, говоря это? Ромстед раздраженно тряхнул головой. Нечего попусту тратить время, пытаясь разгадать этот ребус. Надо поскорее поговорить с кем-нибудь, кто сможет ответить на его вопросы, И он направился обратно в город.
Ему нужно где-то остановиться. Вполне возможно, что придется провести здесь целый день, а значит, перед обратной дорогой необходимо попытаться хоть немного поспать. Как раз справа показался мотель «Конестога» — с виду ничем не хуже любого другого. Ромстед свернул к нему, миновав porte cochere1, остановился прямо у конторы. За стеклянной витриной располагался ряд игральных автоматов, поджидавших азартных туристов, а за столом крашеная блондинка с отдававшими в голубизну волосами перелистывала газету и прихлебывала кофе. Когда Ромстед вошел, она с улыбкой подняла на него глаза. Да, свободные номера есть.
— И большая кровать, если она вам нужна, — добавила он, не слишком объективно оценивая габариты Ромстеда.
— Прекрасно. — Он принялся заполнять регистрационную карточку, пока блондинка доставала ключ.
— Вы к нам надолго, мистер…
— Ромстед, — подсказал он. — Возможно, всего на день.
— Ах так. — Как и парень на заправочной станции, женщина пристально взглянула на него, как бы собираясь что-то сказать, но промолчала. — Понятно. — Улыбка не исчезла, но что-то в ней изменилось: теперь она в точности соответствовала иллюстрации из руководства для гостиничных служащих.
Ромстед передал кредитную карточку «Америкэн экспресс», удивляясь столь неожиданной реакции на свое имя. Старик никогда не стыдился быть на виду в куда более оживленных местах, чем Колвиль, и если что и волновало его в этой жизни, так уж, конечно, не забота об общественном мнении.
Ромстед расписался на бланке и, забрав ключ, вышел. Комната 17 находилась на первом этаже, окна выходили на небольшой плавательный бассейн и солярий с зонтиками и плетеной мебелью. В некоторые машины, припаркованные перед отдельными коттеджами, садились путешественники, готовясь снова двинуться в путь.
День разгорался, становилось все жарче, но в комнате за тяжелыми зелеными портьерами было прохладно и сумрачно; слегка пахло какой-то аэрозолевой дрянью, призванной имитировать запах свежего воздуха, — в общем, то же самое, что и в миллионе других подобных мест, размещавшихся вдоль бетонной реки шоссе. Ромстед бросил сумку на полку для багажа и включил свет. Усевшись на край кровати, он потянулся за тонким телефонным справочником, лежавшим возле телефона. Справочник охватывал весь округ, сельских абонентов и, вдобавок к Колвилю, прочие мелкие городишки, но никакого Гуннара Ромстеда в нем не значилось. «Значит, незарегистрированный номер», — решил он. «Желтые страницы» поведали, что в городе два похоронных бюро, но ни одной мастерской по изготовлению надгробий и ни одного камнереза. Следовательно, камень привезли из Рино. Но чем гадать на кофейной гуще, лучше попытаться узнать обо всем в конторе шерифа и заодно выяснить, не осталось ли каких-либо неоплаченных счетов.
Ромстед побрился, принял душ и вышел из ванной, энергично растираясь полотенцем, — мощного телосложения кареглазый мужчина с ручищами кулачного бойца, весь покрытый глянцевым загаром, за исключением узкой полоски на бедрах. Он расчесал выгоревшие на солнце светлые волосы, тем самым лишь слегка улучшив ничем не примечательную прическу, улыбнулся своему отражению в зеркале и сунул расческу обратно в несессер.
