Максим Волосатый - Воины клевера
Ланья сжался — сейчас рванет. Но не задать следующий вопрос он не мог:
— А при чем я к Огненному Лепестку? Что аталь могут хотеть от меня?
Против обыкновения Тахор не сорвался:
— Ты — человек, и ты — халь, хоть и слабый. А значит, существует вероятность, что выступишь на стороне своих сородичей.
— Зачем? — изумился Ланья. — Зачем мне воевать с Зеленым Лепестком? Что плохого мне сделали аталь?
— У войны свои законы, мальчик, — немного грустно сказал Тахор, — вопросы «зачем» и «почему» хороши, когда вокруг мир и все хорошо. А когда случается такое, как сейчас, никто не станет разбираться, как ты относишься к аталь. Жизнь штука длинная и непредсказуемая — завтра не знаешь, что будет. Так что проще с самого начала убрать все, что мешает, и жить спокойно. А в таких игрушках, как война «раса на расу», — тут вообще все правила побоку. Ты уж поверь старому воину.
Он поежился, словно вспомнив что-то неприятное, и замолчал.
Ночь уже давно победила слабый отсвет уснувшего солнца, и в наступившей темноте контур сидящего торка угадывался еле-еле. Вместе с ним потихоньку пропадала и надежда Ирила.
— И что же мне теперь делать? — обреченно спросил он темноту.
— Нам, — поправила его темнота хриплым голосом наставника.
У Ланьи потеплело на душе. Тахор неожиданно поднялся на ноги одним движением. Легким и быстрым.
— Еще сильнее тренироваться, — каркнул он. — Готовься, сынок, дальше будет только хуже. Но одно тебе скажу: Тахора Гумануч-он никто до сих пор так и не смог закопать. И я планирую сохранить эту традицию. Ну и тебя немного научить тому же. А пока готовься много работать. И поменьше напоминай окружающим, что ты халь.
«Куда уж больше-то?» — простонал про себя Ирил. Но вслух этого не сказал, да и некому уже было. Учитель растворился в ночной темноте.
Глава 3
— Что видишь? — Сова ловким движением перевернула чашку с остатками доша на тарелку, подержала немного подняла.
— Клякса? — с сомнением протянул Ирил.
Они сидели в небольшой таверне почти в самом центре Хайара. Старик Ррадушит держал эту таверну уже невесть сколько лет, но дош в ней варили все так же вкусно. Вкуснее всех в Хайаре. То ли потому, что Ррадушит был глеммом, а глеммы всегда отличались способностями к варке разных зелий то ли дош он знал где покупать. А может, и потому, что все давным-давно знали, что самый вкусный дош — у Ррадушита. Знали — и все тут. Они с Совой всегда ходили сюда, чтобы посидеть, поболтать, когда Ирил выбирался в Хайар.
— Может, и клякса, — лукаво улыбнулась Сова. — Но хоть что-то она тебе напоминает?
Вообще- то ее звали не Сова, а Тилуи Неказке, обычное для Пестика человеческое имя, но еще в самом детстве ее отец всем и каждому рассказал, что его очаровательная дочка ну никак не желает спать по ночам, а днем ее не разбудишь. Дочку он любил без ума и придумывал ей кучу ласковых прозвищ, но запомнилось всем почему-то только одно. И уже давным-давно Тилуи никак по-другому не называли. Она не возражала. Ирил тоже. Тем более что она по-прежнему предпочитала дню ночь. Все их безумные прогулки и самые интересные приключения приходились именно на ночи. Ирил уже перешагнул подростковый период (и то сказать, не мальчик уже — восемнадцать месяцев дождей, сахашей, встретил), но определить свое отношение к Сове он до сих пор так и не мог. В отличие от большинства простых и податливых девчонок Хайара {в самом северном поселении, как и во всем остальном Пестике, консервативные взгляды Лепестков приживались с трудом), высокая статная Сова всяких там вольностей никому не позволяла. Не то чтобы она прилагала много усилий, чтобы отшивать воздыхателей, нет. Просто одного ее взгляда обычно хватало, чтобы любой подвыпивший (про трезвых и говорить не приходится) рыбак или вольд тут же понимал: тут ловить нечего. Ирил иногда даже завидовал: надо же так уметь. Хотя именно эта ее способность и заставляла его держаться на расстоянии. Иногда он об этом жалел. Улыбчивая большеглазая девчонка не раз и не два приходила к нему во сне, окутывая его облаком светлых волос, но наяву Ланья слишком дорожил отношениями со своим, чего уж там, единственным, другом, чтобы проверять, не изменится ли что-то между ними, если…
Занятия с Тахором, темп жизни, да и удаленность их дома от Хайара никак не способствовали большому количеству друзей. В город Ирил выбирался редко, дома дел хватало, а мать с наставником и не старались найти ему друзей. Не потому, что не любили или им было наплевать на мальчишку, а потому, что, в дополнение к способностям к хальер, которые они старались прятать как могли, еще по совету Са-Сефары, с годами у Ирила появилась еще одна новая не радующая черта. Вспышки неконтролируемого гнева приходили внезапно и мгновенно. Ирил и сам не мог сказать, что в следующий раз вызовет его неудовольствие, но, когда это случалось, рядом было лучше не находиться. Единственным человеком, на которого он и помыслить не мог поднять руку, была мать. Всем остальным лучше было прятаться. Ланья бросался даже на Тахора. На того, к счастью, бросаться было бессмысленно — как водой из чашки на гранитную скалу плескать, но все равно… Хорошо еще, что торк никогда не расставался со своими амулетами, блокирующими хальер, торки мастера на такие штуки: Ланья и магию пускал в дело, не задумываясь.
Ирил был бит наставником не раз и не два. Без толку. Тахор пытался научить его боевому самоконтролю, как принято у торков. Бесполезно. Вбивал сдержанность на уровне рефлексов — не работало. Упрямый торк попыток не бросил, но добился лишь того, что Ирил стал внешне похож на типичного представителя высшего дворянства аталь — халиона. Бесстрастный презрительный правитель Ветви, не больше и не меньше. Тем страшнее на фоне его бесстрастия смотрелись вспышки ярости.
А вторым человеком в жизни Ирила, на которого его вспышки не распространялись никак и никогда, стала именно Сова. Нельзя сказать, что в ее присутствии он становился спокоен, как дас, морской моллюск, живущий всю жизнь на одном месте. Срывался он еще как, но Сова могла совершенно спокойно ходить перед его носом и указывать ему, что делать. И Ирил слушался. Сам изумлялся, но слушался. Для его гнева Совы не существовало.
Ирил запутался взглядом в облаке волос Совы, поддавшись воспоминаниям, и пропустил очередной вопрос.
— Ты что, меня не слушаешь? — Маленький кулачок больно врезался в бок.
— Ох, — вернулся на землю Ланья, — слушаю, конечно.
— Если медленно поворачивать, что видишь?
Ирил поднял брови домиком и виновато сдался:
— Дош разлитый.
