Роджер Желязны - Двор Хаоса
Мы дошли до черного пятна. Я остановился, присел на корточки и осмотрел его.
— Думаешь, эта штука убьет тебя? — наконец спросил я.
— Уверен.
— Ты не гнушался убиением невинных людей, чтобы управлять мной, и все же жертвуешь жизнью во благо королевства. — Я перевел взгляд с пятна на отца. — Я сам не без греха и вовсе не собираюсь тебя судить. Но некоторое время назад, когда я собирался войти в Образ, я подумал, как изменилось мое отношение к Эрику, к трону… Ты делаешь это из чувства долга. У меня тоже есть долг перед Амбером, перед троном. Больше чем долг, значительно больше, как я тогда понял. А еще я понял, чего этот долг от меня не требует. Не знаю, что или как это произошло и где я изменился, но трон мне не нужен. Извини, отец, это путает твои планы, но я не хочу быть королем Амбера. Извини.
Я снова опустил взгляд, услышал его вздох, а потом:
— Сейчас я отправлю тебя домой. Оседлай лошадь, возьми еды и поезжай из Амбера в какое-нибудь укромное место.
— Моя гробница подойдет?
Оберон фыркнул и усмехнулся:
— Подойдет. Отправляйся и жди моего повеления. Мне надо подумать.
Я встал. Он протянул правую руку и положил ее мне на плечо. Камень пульсировал. Отец смотрел мне в глаза.
— Никому не получить всего именно так, как хочется, — сказал он.
Последовал какой-то фокус с перемещением, будто по Козырю, только наоборот. Я услышал голоса, потом вокруг появилась комната, из которой я стартовал. Бенедикт, Джерард, Рэндом и Дара все еще были там. Отец отпустил мое плечо, исчез, и я вновь оказался среди родственничков.
— Ну и что там новенького? — поинтересовался Рэндом. — Мы видели, что отец отправил тебя назад. Не знаешь, кстати, как он это делает?
— Не знаю, — ответил я. — Но он подтверждает все сказанное Дарой. Он дал ей и кольцо, и послание.
— Зачем? — спросил Джерард.
— Хочет, видите ли, — развел я руками, — чтобы мы научились ей доверять.
Бенедикт встал.
— Тогда я пошел выполнять указания.
— Он велел атаковать и отойти, — сказала Дара. — Потом их надо просто сдерживать.
— И долго?
— По его словам, все прояснится само собой.
Бенедикт улыбнулся, что случалось с ним крайне редко, и кивнул. Он сумел одной рукой достать футляр для карт, вынул колоду, большим пальцем выдвинул тот мой специальный Козырь с Двором Хаоса.
— Удачи, — сказал Рэндом.
— Присоединяюсь, — добавил Джерард.
Я тоже попрощался с Бенедиктом. Когда растаяла оставшаяся на его месте радуга, я отвел глаза и заметил, что Дара беззвучно плачет. Сей факт я решил оставить без комментариев.
— У меня тоже есть приказ, так что я лучше пойду.
— А я вернусь к морю, — сказал Джерард.
— Нет, — возразила Дара. Я замер с поднятой ногой. — Джерард, ты останешься здесь и позаботишься о безопасности Амбера. С моря нападения не будет.
— Я думал, что здесь обороной занимается Рэндом.
Она покачала головой:
— Рэндом присоединится к Джулиану в Арденском лесу.
— Ты точно знаешь? — усомнился Рэндом.
— Абсолютно.
— Отлично, — кивнул он. — Приятно сознавать, что папаша и обо мне не забыл. Извини, Джерард…
Джерард выглядел несколько озадаченно.
— Надеюсь, он знает, что делает.
— Это мы уже проходили, — заметил я. — До скорого.
Выходя, я услышал торопливые шаги — меня догнала Дора.
— Что еще? — спросил я.
— Я думала пойти с тобой. Куда бы то ни было.
— Я всего лишь наверх за припасами. А потом — в конюшню.
— Я пойду с тобой.
— Я еду один.
— Я все равно не смогла бы ехать с тобой, надо ведь поговорить и с твоими сестрами.
— Они тоже при деле?
— Да.
Некоторое время мы шли молча, затем она произнесла:
— Знаешь, Корвин, все это делалось не так бездушно, как тебе сейчас кажется.
Мы вошли в кладовую.
— Ты о чем?
— Сам прекрасно понимаешь.
— А… Хорошо.
— Ты мне нравишься. Со временем это может стать чем-то большим, если у тебя остались хоть какие-нибудь чувства.
Гордость подсказывала мне резкий ответ, но я прикусил язык. За долгие века чему-нибудь да научишься. Да, она меня использовала, но и сама действовала при этом не совсем добровольно. По-моему, худший ответ был бы примерно таков: «Отец хочет, чтобы я тебя хотел». Но разве можно допустить, чтобы обида на подобное вмешательство влияла на мои чувства или на то, чем оные чувства могут стать со временем?
— Ты мне тоже нравишься, — ответил я и посмотрел на Дару.
Казалось, она ждала, чтобы ее поцеловали, и я не обманул ее ожиданий.
— Мне пора идти.
Дара улыбнулась, сжала мою руку, а потом ушла. Я решил, что исследованием своих эмоций займусь малость позже, дел и без того невпроворот.
Я оседлал Звезду, одолел гребень Колвира и остановился у своей гробницы. Усевшись на скамейку, я курил трубку и смотрел на облака. Удивительно наполненный день — а ведь он едва перевалил за половину. В моем мозгу весело резвились предчувствия — из той породы, которую в приличных домах не пускают дальше кухни.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Папашин вызов застал меня мирно дремлющим. Я вскочил как ошпаренный.
— Корвин, решение принято, и время пришло, — изрек папаша. — Обнажи левую руку.
Что я и сделал, а он становился все более материальным, приобретая все более царственный вид. На лице его все отчетливее проявлялась никогда раньше мною не виданная печаль.
Левой рукой он взял меня за запястье, а правой достал кинжал.
Я смотрел, как отец сделал на моей руке надрез и тут же вложил кинжал в ножны. Пошла кровь; он поймал ее в горсть, отпустил меня, накрыл левую ладонь правой и отошел. Подняв руку ко рту, он сильно дунул и быстро их развел.
Хохлатая птица размером с ворона и цвета крови постояла на его ладони, перешла на запястье и чуть наклонила голову. Красный, как кровь, глаз смотрел на меня с ни на чем не основанной фамильярностью.
— Это Корвин, ты должна следовать за ним, — сказал отец. — Запомни его.
Потом он пересадил птицу на левое плечо; оттуда она продолжала пялиться на меня, даже не пытаясь улететь.
— Теперь ты должен ехать, и быстро. Садись на лошадь и двигайся на юг. Чем скорее ты уедешь в Тени, тем лучше. Несись как ошалелый и убирайся отсюда подальше.
— Куда я направляюсь, отец?
— Ко Двору Хаоса. Путь ты знаешь?
— Скорее теоретически. Никогда не забирался до конца.
Он медленно кивнул:
— Тогда торопись. Я хочу, чтобы разница во времени между тобой и этим местом стала как можно больше.
— Хорошо, — сказал я. — Только я все равно не понимаю.
