Наталья Ломаченкова - Феникс. Песнь Первая
— Какие-либо предложения насчёт оплаты? — вполголоса поинтересовалась я. Ветар удручённо покачал головой.
— А у вас?
— Аналогично, — вздохнула я. — Может в деревне найдётся срочная работа?
— Ммм… — задумчиво протянул принц, успевая пристальным взглядом осматривать каждую тёмную подворотню и ни на миг не позволяя себе ослабить бдительность. — А что вы умеете делать, Альнаор?
— Петь умею, — растерянно проговорила я и смутилась. Что за ерунда лезет в голову! Ни одному из людей не дано услышать истинную музыку гармонии. А петь словами… это же чистой воды надругательство над искусством!
— Я думаю, нам следует оставить этот ваш талант на крайний случай, — осторожно сказал Ветар. — Ладно, может быть хозяева, столь любезно предложившие нам кров, назовут свою цену не деньгами.
Моё мнение, было весьма далёко от такого столь оптимистичного высказывания, но я благоразумно решила оставить его при себе. В конце концов, должно же хоть что-нибудь в этом походе пойти именно так, как надо.
Проплутав ещё полчаса и наконец узрев нужный дом, мы робко постучались в дверь. За ней послышались приглушённые голоса, тяжёлая поступь шагов, и крепко сколоченная деревянная створка, помедлив мгновенье, отворилась. В проёме возвышалась высокая фигура хозяина. Он внимательно оглядел нас и с беззвучным вздохом кивнул.
— Проходите, господа. Ранно, позаботься о лошадях!
Из-за его широкой спины опрометью выскочил уже знакомый нам мальчишка и, ловко приняв из наших рук поводья, увёл пофыркивающих коней в темноту. Мы с Ветаром нерешительно переступили через порог.
— Любезный хозяин, — спокойно промолвил принц, чуть шагнув вперёд и отвесив кузнецу почтительный поклон. — Волей случая я вынужден просить, чтобы вы назначили мне другую плату за постой, нежели деньгами, или оказали кредит.
Кузнец чуть нахмурился, а потом, мрачно рассмеявшись, махнул рукой.
— Одна ночь не сделает нашу семью богатой, серран. Да и деньги нам уже не помогут. Оставайтесь и будьте гостями.
Он, чуть прихрамывая, отошёл к очагу а мы с принцем недоумённо переглянулись.
— У него что-то случилось, — одними губами пришелестела я. Ветар молча кивнул и снова взглянул на усталую фигуру хозяина. Тени от огня плясали на его лице, и от этой игры света лишь ещё резче выделялись горькие складки около глаз и глубокие морщины на высоком лбу.
* * *Вечером всё семейство село ужинать за длинний, отдраенный до блеска заботливыми руками, стол. Худая стройная женщина, жена хозяина, ловко расставила перед всеми тарелки с ещё дымящимся горячим супом. Она смеялась и шутила, в полную противоположность угрюмости мужа. Но приглядевшись внимательней, я смогла увидеть в её глазах ту же безнадёжную печаль. Трое детей тоже были необычно молчаливы, нагнув головы к тарелкам, и лишь иногда с затаённым любопытством и вниманием кидали на нас горящий взгляд и тут же снова опускали глаза.
Неестественная весёлость только усугубляла неловкость и напряжение, плотно висевшее над столом. Я чувствовала, как чужое горе давит на меня, его тяжесть путала мысли и туманила сознание. Дитя гармонии и красоты, я не могла вынести этого глухого отчаяния. Ветар кинул встревоженный взгляд на моё побледневшее лицо, и в его глазах я прочла безмолвный вопрос. Отрицательно покачала головой. Со мной всё в порядке.
Тишину, воцарившуюся в комнате, нарушил задыхающийся прерывистый кашель. Мать молниеносно взметнулась с места и взбежала по лестнице наверх, где находилась ещё одна комнатушка. Чёрные тени вновь легли на лицо хозяина.
— Моя дочь больна, — глухо, точно через силу вымолвил он. — Мы обращались к магу, но он отказался лечить её, так как у нас не было достаточно денег, чтобы заплатить ему…
Глаза Ветара превратились в ледяные иглы, спина задеревенела. Эта немая ярость заставила отшатнуться даже меня. Голос принца дрожал от едва сдерживаемого гнева.
— Проведите меня к ней.
Кузнец недоверчиво вскинул голову.
— Это опасно, серран. Болотная лихорадка очень заразна и…
Не слушая больше, Ветар вскочил из-за стола и стремительно взбежал вверх по лестнице. Мгновением спустя я оказалась на ногах и почти взлетела следом, единым слитным движением. Замерла, не шелохнувшись, около распахнутой настежь двери.
И тут же неосознанным жестом вскинулись в порыве защиты и отрицания пламенные крылья, на короткий миг озарив комнату золотистыми всполохами. Острая боль пронзила виски, в глазах поплыла тёмно-багровая пелена. Смерть, смерть возарилась здесь, поселилась уже давно, глубоко запустив изогнутые когти в тело девочки. Страх, удушье и отчаяние тяжелым отравленным туманом заполняют всё вокруг; запах, непереносимый гул и скрежет болезни терзают разум. Люди не слышат этого, но яд делает свою гибельную работу.
Что я могу для них сделать?
Петь. Надо петь. Надо!
Робкие звуки, больше похожие на шелест, нерешительно вступают в мир. Лучиком солнца, бархатом лепестка, колокольчиком капли росы на утреннем лугу. Нехотя, недовольно шипя и огрызаясь, отступает болезненный чад, съёживается в попытке ускользнуть от чистой мелодии. Проясняется пелена в глазах, выравнивается участившееся дыхание. Крылья облегчённо опадают. Болезнь больше не страшна мне — песня огородила меня непроницаемым щитом. Но остальные…
Я не умею исцелять. Могу оградить своей силой, направить и контролировать чужую мощь. Но сама — нет. Пламя — стихия больше разрушающая, нежели созидающая. Да и мелодия моя ещё не умеет настолько глубоко искоренять диссонансы. Сюда бы Рантиира или кого-нибудь из Ищущих Знания…
Ветар?…
Принц стоит на коленях около умирающей девочки, голова наклонена, узкая ладонь лежил на влажном лбу больной. Глаза мужчины закрыты, губы шепчут что-то на непонятном языке. Предельная степень концентрации. Отголосками затихающей песни ловлю исходящую от него силу. Что?!
Недоумённо подхожу-подлетаю к нему вплотную, останавливаюсь за его спиной, почти не дыша. Вглядываюсь в девочку своим истинным зрением. Во мне невольно поднимается волна искреннего восхищения. Восхищения работой мастера.
Я могу видеть, как от ладони принца исходит ровное белое сияние света жизненной энергии. Как оно волнами проходит по хрупкому телу девочки, смывая с неё остатки болезни, безжалостно выжигая очаги заразы. Как проходят, исчезают с кожи отвратительные пятна, даже старый шрамик на узком плечике разглаживается, не оставляя никакого следа. Дыхание ребёнка выравнивается, пропадают пугающие хрипы и кашель. Девочка сонно шевелит губами и сворачивается в клубочек, натягивая на себя одеяло.
