Маркъ Ренiй - Данаприский рубеж. Партнерство ради мира
Август сидел за огромным столом, заваленным свитками, книгами и стопками папирусовых листков. Тишину нарушал лишь шорох пера. За спиной на огромной фреске, изображающей Юлия Цезаря в решающей битве с Верцингеториксом, образовался проем. Аркадий казалось, не услышал и продолжал писать. Только когда человек подошел на расстояние вытянутой руки, император, не поворачиваясь, тихо спросил:
— Кто?
— Человек Романа, — так же тихо ответил вошедший. Император отложил перо и повернулся и бегло осмотрел вошедшего: Амвросий, префект тайной полиции как всегда одет скромно и не запоминаемо. Кроме шрама. Рубец начинался под левым глазом и тянулась вниз до уголков рта, отчего улыбка префекта становилась угрожающей и насмешливой. Август чуть заметно вздрогнул. Казалось за столько лет можно и привыкнуть, но каждый раз воспоминания как звонкие пощечины с новой силой вносили сумятицу в относительно спокойную жизнь императора. Глубоко вздохнув Аркадий постарался полностью сосредоточится на делах.
— Вот как? — уже спокойным голосом тихо спросил он. Наверняка, сейчас рядом только верные люди тайной полиции, но, ни в чьей преданности до конца нельзя быть уверенным до конца. Кроме преданности префекта тайной полиции, разумеется.
— Многое становиться на свои места. Но ты точно уверен?
— Обижаешь!
— Ну да, ну да, — рассеянно проговорил Аркадий. — Боюсь, все мои подозрения подтверждаются. Дело принимает опасный оборот, — собеседник лишь склонил голову в знак согласия.
— Alea iacta est [Жребий прошен (лат)]. Зато теперь они вынуждены будут активизироваться.
— Игры ведь не за горами, а у тебя до сих пор нет большинства в Рейхстаге.
— Разве три года это мало? Как по мне достаточно, чтобы неторопливо разыграть партию, — легкая улыбка ненадолго появилась на губах императора. Амвросий скривился: он не разделял страсть Аркадия к шахматам, окольными путями, недавно контрабандой завезенными из Парфии. И хотя в Халифате почти сразу их приравняли к азартным играм и пьянству, тем самым объявив вне закона, как и всех тех, кто имел неосторожность сыграть с кем-то или хотя бы обмолвится об этом в разговоре, префект не доверял всему, что, так или иначе, проникало в Империю с востока. По правде говоря, префект вообще никому и ничему не доверял.
Император знал об этом, хотя и считал, что такая позиция не всегда полезна. Все же он уступил настойчивым требованиям префекта установить карантин для беженцев из Халифата. Еще более жесткие условия были введены для получения подданства. Драконовские меры не останавливали людей и, вероятно, их поток мог захлестнуть Империю, если бы границу тщательно не патрулировала бы парфянская гвардия с одной стороны и легионы с другой. В результате в пограничье на одного мирного жителя приходилось не менее пяти шпионов. Когда информацию представили членам Рейстага, то единогласно решение Августа было утверждено.
— Ты затеял опасную игру, — немного растягивая слова, проговорил Амвросий. Император изогнул правую бровь, впервые префект тайной полиции засомневался. Не мешкая, он пояснил:
— Только за этот месяц я существенно сократил количество верных людей. Теперь не знаю, благодарить тебя или нет? Боюсь все закончится тем, что останемся мы вдвоем.
— Все так серьезно? — обеспокоено спросил Август.
— Да, не исключено, что нити заговора ведут на самый верх, — но увидев недоуменный взгляд императора, небрежно добавил:
— Я не тебя имел в виду. Не с твоими способностями организовывать заговоры, — легкий смешок и Август вновь серьезен:
— Но как это возможно?
— Сам до конца не понимаю. Кроме того, его популярность продолжает расти.
— Это я и без тебя заметил. Что ты собираешься делать? — мрачно оборвал его Август.
— А что я могу? Не убивать же его в конце концов? По крайней мере не сейчас.
— Амвросий не смей и думать об этом!
— Да знаю, не дурак. Все продумало практически идеально. Он не настолько умен, чтобы разыгрывать многоходовые комбинации, — задумчиво протянул Амвросий. — Есть только один человек, которого мы оба знали, — он красноречиво замолчал и уставился на Августа.
— Нет! Мы оба видели, как затонул ее корабль! — вспылил Аркадий, когда не выдержал и отвел взгляд.
— Это ничего значит, — префект повернулся спиной и несколько раз поднялся на носки, сложив руки за спиной, ощущая неравномерное дыхание Августа.
— Столько сил и жизней было потрачено на ее поимку и зря, — император задышал чаще, Амвросий предпочел не заметить этого и продолжил:
— Я всегда говорил, что мягкосердечие погубит тебя и, что хуже, Империю, — костяшки пальцев на сжатых кулаках Августа побели от гнева. Префект, хотя и не видел, что творилось с императором, прекрасно понимал, что происходит. Все-таки он уже не первый раз выводил непосредственного начальника из себя. Когда злость собеседника достигла апогея, Амвросий резко повернулся, посмотрел в глаза императора и медленно, почти по слогам произнес:
— Аркадий, зачем ты ее отпустил?
— Хватит я сказал! — рявкнул император.
— Хорошо, — притворно смиренным тоном согласился префект. С минуту оба молчали. Первым заговорил Амвросий:
— А если серьезно, зачем ты все это устроил весь этот балаган?
— Какой? — в голосе еще слышалась нервозность, хотя Август всячески старался ее подавить. Внешне он был спокоен, хотя внутренне усмехался, — немногие знали, как Амвросий злится, когда отвечают вопросом на вопрос. На его вопрос.
— Ты прекрасно понимаешь что, я имею в виду, — голос собеседника звучал спокойно, четко и беспристрастно. Верный признак злости. Император знал, на что способен его обладатель и еще раз поблагодарил богов, что этот человек работает на него. Аркадий решил более не искушать судьбу:
— Все дело в безопасности. В первую очередь Империи…
— Вот только избавь меня от проповедей. Ты не в Сенате! — Амвросий презрительно скорчился. Его приводила в бешенство сама мысль необходимости сотрудничать с patres conscripti [Отцами-сенаторами (лат)] или любыми другими политиками. Их Амвросий считал дармоедами, получивших власть либо за счет денег, либо благодаря связям и вся деятельность которых сводилась к увеличению первого и второго. Как всегда префект не ошибался.
Император усмехнулся, но предпочел пояснить.
— Андронику угрожает смертельная опасность, — префект фыркнул:
— Удивил. Скажи, кому она не угрожает? Думаешь в составе посольства он будет в безопасности?
— Возможно. В дороге тяжелее убить, чем здесь. Разве нет?
— Ха. Да я могу убить кого угодно и где угодно не вызывая никаких подозрений, — но под скептическим взглядом Августа запал префекта немного спал:
