Артем Тихомиров - Оруженосец
Отставив зеркало, принцесса начала яростно рыться в сундуках. Спустя пять минут поисков, подняв тучу пыли и чихнув раз десять, Эмма обзавелась новым гардеробом. Разложила его на крышке сундука и удовлетворенно хмыкнула. Сложив находки в торбу на плече, Эмма подумала, что на первое время этого хватит. Потом она обзаведется новой, более удобной одеждой, теперь главное — улизнуть из дворца, не вызвав ничьего подозрения. Чем больше пройдет времени с момента ее ухода и до момента, когда все станет ясно, тем больше у Эммы будет форы.
Постаравшись, чтобы обстановка кладовой приняла более-менее прежний вид, принцесса вышла и закрыла замок при помощи той же шпильки. Проходя мимо кухонной кладовой, Эмма слышала приглушенные голоса кастеляна и мажордома. Они спорили о морковке. Принцесса хмыкнула. Кому что.
Вернувшись в свою спальню, Эмма спрятала торбу с одеждой под кровать. Приближалось время обеда, где ей надо присутствовать обязательно, причем искусно делать вид, что ничего не происходит. Главное, усыпить бдительность родителей и дождаться темноты. В книгах беглецы, как правило, пускаются в путь на ночь глядя, что неслучайно. Тьма помогает прятаться, к тому же большинство нормальных людей ночью спят. И большинство ненормальных, поэтому шансы на успех в потемках куда выше, чем при свете дня.
Едва Эмма успела переодеться к обеду, натянув простое платье, как в дверь постучала служанка.
Принцесса вздохнула.
Началось!
Девушка тщательно стерла с лица следы страстей, изобразила пай-девочку и шагнула к двери.
Этот день был самым длинным и томительным в ее жизни. Мало того что Эмме приходилось отыгрывать свою роль, так еще и вечер никак не хотел наступать. Принцесса то и дело смотрела в окно, но солнце все торчало на своем месте, а если и двигалось, то совсем чуть-чуть. После ужина, на котором отца не было (король занимался аудитом вместе со своим министром финансов), а мать как-то подозрительно разглядывала дочь, Эмма наконец смогла улизнуть в свою комнату. Правда, королева сумела перед этим поймать ее у двери и завести неприятный разговор.
— Ты странная, дорогуша, — заметила Ластинда.
— Наверное, жаркое… — сказала Эмма. — Жирное…
— Жирное… — кивнула, нисколько не поверив, мать. — Выкладывай!
— Что? — Принцессе казалось, ее голова вспыхнула, как факел, и вся кровь, какая есть, прилила к лицу.
— Опять пойдешь в сад мечом махать? — прищурилась Ластинда.
Так как в ушах Эммы стоял гул, она не сразу расслышала.
— Чего?
— Не прикидывайся.
— Я не…
— Я прервала твои сегодняшние воинские упражнения, но ты о них все время думаешь… — Королева смягчилась, ибо материнский инстинкт способен сделать кроткой овечкой (хоть на секунду) и отъявленную злодейку. — Эмма, очень тебя прошу, оставшиеся три дня проведи в смирении и раздумьях. Ты вступаешь в новую жизнь. Отнесись к ней серьезно.
Принцесса долго не находила, что ответить. С одной стороны, тянуло устроить десятитысячный по счету скандал, с другой, Эмма понимала его бессмысленность. Очередное столкновение мировоззрений лишь заставит ее потерять время.
Девушка мужественно противостояла искушению.
— Я отношусь, мама.
— Хорошо… Знаешь, когда замуж выдавали меня, я два дня перед свадьбой рыдала в подушку.
— Два? И слез хватило?
— Перед этим я выпила много воды.
— Хм…
Ластинда взирала на дочь с любовью, словно заранее укоряя ее за побег.
— Мама, обещаю, эти три дня я проведу в уединении, размышлениях и, если надо, раскаянии. — Чтобы произнести эту очевидную ложь, принцессе пришлось набрать побольше воздуха. — С играми покончено.
— Рада, — кивнула королева.
Мать и дочь обнялись. Эмма надеялась, что Ластинда не заметит ее пылающих ярким рубиновым светом ушей.
Но королева, кажется, поддалась очарованию лжи.
— Я пойду, а то голова разболелась, — пробормотала принцесса, готовая провалиться сквозь пол.
Они расстались. Эмма шла по коридору, борясь с искушением задать стрекача, но боялась, что Ластинда наблюдает за ней. Так, с колом в спине, делая неторопливые шаги, обливаясь потом, принцесса вошла в свою спальню и закрыла дверь. Там она сделала несколько прыжков, сопровождаемых гримасами, — надо было дать волю скопившемуся напряжению — и несколько раз стукнула себя ладонью по лбу. Это же надо играть настолько бездарно! Только совсем уж идиот поверил бы в искренность ее слов, и беда в том, что Ластинда к числу идиоток никогда не относилась.
Принцесса приказала себе успокоиться. У нее есть часа два, чтобы еще раз обдумать все пункты плана…
…Спустя два часа Эмма, настроенная вполне решительно, выглянула из окна, в сотый раз проверяя, не стащил ли кто-нибудь ее приставную лестницу. Лестница была на месте.
Баламут вскочил на подоконник и уставился на хозяйку. Эмма подхватила его на руки, прижала к себе:
— А тебе, дурачок, придется остаться. Не могу я взять тебя с собой. Кто знает, какие опасности меня ждут.
Кот недоверчиво повел ушами.
— Ты ведь все понимаешь, дружок, — прошептала Эмма, — прости…
Все было готово. Сумерки, до того ленившиеся выполнять свои обязанности, становились все гуще.
Принцесса взобралась на подоконник, огляделась, прислушалась. Одна. Сад внизу тих, как бывает только летним вечером. Комары, вылезшие из темных сырых мест, готовились к трапезе, учуяв близость человеческой крови. До сих пор не переодевшаяся в новое платье (вдруг ее все же кто-нибудь увидит?) Эмма спустилась по приставной лестнице и засунула ее в растущие под окном кусты. В саду было почти темно. Солнце село.
Принцесса перекинула торбу через плечо и трусцой побежала в сторону конюшни. Самое сложное было увести лошадь, не попавшись на глаза конюхам. Обычно все время они проводили на рабочем месте, за исключением среды, когда вместе с трубочистами и истопниками играли в петанк. Сегодня и была среда. Эмма просто не имела права не воспользоваться этим. Добежав до длинного каменного здания в ста шагах от дворца, принцесса заняла позицию в кусте орешника.
Отсюда был виден главный вход — большие деревянные ворота, закрытые снаружи на засов. Вокруг ни души. Верный знак, что конюхи ушли. Отбиваясь от злющих комаров, Эмма выбралась из засады.
Все было как в романе, где герой под покровом ночи проникает в зловещее логово колдуна, минует демоническую стражу, преодолевает сотни опасностей, чтобы спасти попавшую в беду деву… Эмма сглотнула. А быть героем, оказывается, довольно страшно.
С засовом пришлось повозиться, он все время за что-то цеплялся и гремел. Когда ворота открылись, принцесса скользнула между створками. Лошади в стойлах с интересом наблюдали за ней, высовывали морды, фыркали. Эмма помахала им, направляясь в дальний конец конюшни, где стоял ее любимый конь Буцефал. Она сама вырастила его, на нем же училась ездить верхом и даже пыталась изображать из себя рыцаря на турнире, пока не поняла, что у них обоих это не очень получается. Буцефал был покладистым коньком, небольшим, но быстрым — в том и заключалось его главное достоинство, ибо особой статью и силой он не вышел. Эмма колебалась, взять его или другого жеребца, более подходящего для разного рода благородных деяний, но решила не предавать друга. Другой жеребец-то может еще и норов показать, не согласившись с планами принцессы относительно путешествия. В этом отношении на Буцефала Эмма могла положиться.
