Андрей Астахов - Девятый император
– Вы счастливец, граф, – сказал Медж Маджари бесцветным голосом и с самой серьезной миной. – Подавляющее большинство людей так же счастливы, как и вы.
– О чем это вы, милорд?
– О магии, милорд. Достойный Хейдин ди Варс-ле-Монкрайт принадлежит к числу людей, перед которыми раскрывается Завеса. Он может видеть то, чего не могут видеть другие.
– Единый, какие сказки вы рассказываете! – засмеялся граф. – Мне думается, что храбрый Хейдин и его доблестные товарищи стали жертвой умелого маскарада, приняв шайку ряженых разбойников за вордланов. Это не умаляет их храбрости и боевого мастерства, но делает всю эту жуткую историю правдоподобной. Разве не так, Хейдин?
– Это было двадцать лет назад, – ответил ортландец. – Мне трудно припомнить все мелочи. Может быть, вордланов и не было.
– Вот видите! – Граф ди Виан позвонил в колокольчик. – Подходит время обеда, и я приглашаю вас, достойный местьер Маджари, отобедать со мной. Сегодня у нас к обеду щавелевый суп с улитками, печеная утка с черносливом и тыквой, пирог со свининой и яблочное желе. Вина вы, конечно, предпочитаете азорийские?
– О, я бы с радостью, милорд, но мне пора ехать. До вечера осталось немного времени, а мне еще до сумерек необходимо успеть в Маре. Если местьер Хейдин не обременен какими-либо срочными делами, мы могли бы выехать прямо сейчас.
Он выжидающе посмотрел на ортландца. Хейдин ответил не сразу. Уже десять лет он безвыездно жил в Виане. За эти годы многое изменилось. Мир за пределами деревни Виан и долины Арно стал другим. Воспоминание о сражении в Харланских горах еще больше убедило его в том, что прежний Хейдин давным-давно исчез во времени. Хейдин умел видеть сущность людей. Он понимал их скрытые желания и видел их порой насквозь. Он редко ошибался в людях. Медж Маджари вызвал у ортландца симпатию, но Хейдин понял и другое – азориец не тот, за кого себя выдает. От чужестранца исходила сила, непонятная Хейдину и оттого вызывающая беспокойство. Таких людей он не встречал много лет. Медж Маджари прибыл в Виан открыть для Хейдина дверь в совершенно новую жизнь, а ведь Хейдину уже сорок, в голове и в бороде обильно серебрится седина и любые перемены страшат.
– Виноват, мой друг, – отозвался граф, – но напомню, что Хейдин мой человек и не может решать вопрос об отъезде с вами самостоятельно.
– Местьер Хейдин ваш должник? – спросил азориец.
– Нет, но…
– Тогда я не вижу препятствий. Местьер Хейдин волен сам сделать выбор, не так ли?
– Конечно, но и вы – хе-хе! – меня поймите. Времена нынче неспокойные, а такой умелый солдат, как Хейдин, стоит десятка молокососов с длинными мечами… Словом, вы понимаете, местьер.
– Назовите вашу цену, – спокойно сказал Маджари.
– Цену? Продать Хейдина? Клянусь Единым, это невозможно.
– Даю двадцать галарнов в день.
Хейдин в который раз за сегодняшний день был изумлен. Сумма, предложенная азорийцем, была чудовищной. В обнищавшей Лаэде за сорок галарнов можно было купить хороший дом, или десять арпанов земли, или десять коров. За двадцать галарнов в день можно было нанять целый эскорт.
– Дорога до Гесперополиса займет у нас не менее двух недель, столько же обратно, – продолжал Маджари, – итого месяц.
– Тридцать дней. – сказал ошеломленный граф.
– Положим, местьера Хейдина в пути задержат непредвиденные обстоятельства, – в глазах азорийца заблестели веселые огоньки, – он захочет остаться в Геснерополисе у какой-нибудь красотки. Я кладу еще месяц, итого тысяча двести галарнов.
Граф замер с раскрытым ртом, будто его поразило магическое оцепенение, и напрасно вошедший дворецкий ожидал разрешения подать обед. Азориец тем временем сам наполнил свой бокал.
– За удачную сделку, – провозгласил он, но пить не стал.
– Вы… заплатите вперед? – Граф с трудом вернул самообладание.
– Конечно, – Медж Маджари извлек из своего поясного кошеля тяжело звякнувший мешок. – Здесь шестьдесят азорийских золотых дракианов, ровно тысяча двести галарнов.
– Вы забыли спросить мое согласие, – внезапно сказал Хейдин.
От ортландца не укрылась та мгновенная злоба, которая вспыхнула в глазах графа ди Виана, уже протянувшего руку к мешочку с деньгами. Но он успел заметить и другое: Маджари посмотрел на него с уважением. Так смотрят на человека, который доказал другим свою состоятельность. Так достигший многого мужчина смотрит на того, кого считает равным себе.
– Клянусь Единым! – воскликнул граф. – Это что еще за нелепые капризы?
– Я еще не дал своего согласия, местьер Маджари, – сказал Хейдин.
– Так дай его, – ответил азориец.
– Я не могу сопровождать тебя, – ответил Хейдин. – Ты платишь за меня цену, которая завышена многократно. Ты мог бы нанять за эти деньги целый эскадрон кавалерии. А я уже стар. В моем возрасте человек уже не боец. Если у него есть семья, он наслаждается покоем и наблюдает, как подрастают его дети, если же он одинок – готовится встретить нелегкую старость. Мои мускулы деревенеют, и по ночам я просыпаюсь от болей в спине и ногах. Стоит мне поупражняться с оружием чуть дольше обычного, кровь в моих ушах стучит так, будто я пробежал от Виана до Маре и обратно. Какой из меня телохранитель? Ты, почтенный местьер, найдешь для себя куда лучшего провожатого за четверть этой суммы.
– Позволь мне решать, кого я хочу видеть рядом с собой, а кого нет, – поспешно ответил азориец, предупреждая гневную речь графа. – Конечно, я могу нанять дюжину молодых ослов, готовых за пару золотых пойти со мной прямо в пасть Харумиса. В этом ты прав. Но мне нужен ты. Ты сейчас брюзжишь, как дряхлая старуха, потому что от сытой и беззаботной жизни стал ленивым и равнодушным, как закормленный пес. Ты думаешь, что книга твоей жизни уже прочитана до конца, но на деле ты дошел до самой главной ее страницы и отказываешься начать чтение. Я выбрал тебя, Хейдин ди Варс-ле-Монкрайт. Готовься в путь.
– Я отнесу оружие в арсенал, – ответил Хейдин и, повернувшись к азорийцу спиной, вышел из трапезной.
Солнечные лучи проникали сквозь узкие витражные окна, плясали на начищенных доспехах слепящими зайчиками. Здесь, в фехтовальном зале замка Хейдин почувствовал себя снова легко и спокойно, волнение его улеглось. Он расставил клинки по местам, стер пыль с подставок и прошел в свою комнатку, в которой жил уже десять лет.
Комнатка была маленькая пять на пять шагов, и из мебели в ней разместились только узкая кровать без полога и самодельный стол. Табуреты заменяли два ларя – в одном хранились съестные припасы, в другом одежда Хейдина. Чистота каморки несколько сглаживала ее бедность. Трижды в неделю здесь прибирала Кари, простая деревенская женщина, тайно влюбленная в ортландца. В этой комнате была на виду только одна ценная вещь – меч.
