Олаф Бьорн Локнит - Карающая длань
Только врожденное чутье спасло киммерийца от летящей к его шее туранской сабли – он услышал стремительно приближающиеся сзади шаги и резко кинулся вниз и влево. Клинок пронзительно просвистел над варваром, оцарапав плечо, и вдобавок Конан с ног до головы искупался в липкой грязи. Перекатившись, он вскочил на ноги и возмущенно заорал:
– Омал! Ты, ублюдок, лотоса обкурился, что ли? Чего на своих бросаешься?
– Умри! – туранец попытался достать его коротким выпадом справа.
Конан парировал удар и перешел в наступление. Широкий и прямой клинок скрестился с изогнутым и более легким, звук скрежещущего железа терзал уши, но еще более киммерийца жгло двойное предательство за один день. Вокруг умирают люди, с которыми ты делил кусок хлеба и место у костра, а такие двуличные мерзавцы думают только о себе, как бы спасти свою никчемную шкуру. Холодная ярость душила Конана, но внешне он оставался спокойным, сосредоточив все внимание на мелькающем клинке противника.
Тем временем Омал понял, какую ужасающую глупость совершил, не прикончив варвара первым же ударом и ввязавшись с ним в безнадежный поединок. Этот дикарь должен быть вымотан до предела, а он вопреки всему двигался быстрее туранца, не подпускал его ближе, чем на шаг, все время оказывался не в том месте, где стоял мгновение назад, а после его сокрушительных ударов Омал еле удерживал саблю в руках. Жуткий, сковывающий движения страх за свою жизнь родился где-то внизу живота и стремительно охватил все тело. Туранец шарахнулся назад, не то вскрикнул, не то взвыл, бросил свою саблю в лицо Конану и неуклюже побежал к лесу.
Киммериец не преследовал его – защитников каравана осталось всего шестеро, а нападающих – не меньше двух десятков. Почти все из охранников были ранены – кто легче, кто тяжелее – и все понимали, что уйти им отсюда живыми не удастся. Остается только прихватить с собой на Серые Равнины как можно больше врагов…
Внезапно один из разбойников коротко вскрикнул, схватился за шею, навылет пробитую тяжелой стрелой и шлепнулся в грязь. Остальные начали тревожно оглядываться по сторонам и отступать к безопасному лесу.
В ставшую полем боя долину рысью влетело с полсотни всадников. Конан отер кровь с лица – ему рассекли лоб – и всмотрелся. Похоже, королевское войско… В кои веки вовремя.
– Уходим! – пронзительно завизжал кто-то, и нападавшие сломя голову понеслись вверх по склонам, стремясь добраться до зарослей. Однако так просто сбежать им не удалось – солдаты разделились на два отряда, отрезая разбойников от спасительного леса. Началась бойня.
Конан видел, как догнав одного из беглецов, стражник приподнялся в седле, замахнулся и опустил меч, разрубив бегущему человеку голову. Дальнейшее варвару было неинтересно и он устало опустился прямо в грязь, прислонившись к колесу телеги. Остальные уцелевшие охранники сделали тоже самое, и теперь равнодушно ждали, что будет, медленно приходя в себя. Конан пересчитал их: Регарат, Эндоло, Терин, Галеран и Сорус. Все покрыты коркой запекшейся крови и грязи, изможденные лица, пустота в глазах… Мы выстояли, мы не запятнали свою честь, а что с того?.. До чего же все надоело… Поспать бы хоть немного…
Из-под повозок начали выбираться погонщики и купцы. Все еще бледные и трясущиеся от страха, они дикими глазами озирали поле битвы. По всей долине, выглядевшей так, будто здесь развернулась грандиозная битва, валялись трупы – тринадцать охранников, пятеро погонщиков и около трех десятков разбойников. Многие тюки с товарами оказались распотрошены, и, хотя унести грабители смогли немногое, большинство товаров теперь оказалось раскидано по всей ложбине или безжалостно втоптано в грязь.
К притихшим охранникам подъехал полусотник.
– Вы храбро сражались, – несколько напыщенно провозгласил он. – Благодаря вашему мужеству почти полностью уничтожена шайка чернолицых, вот уже три года грабившая путников по всему Пограничью. Примите наше почтение и благодарность. Мы доведем караван до места, а вы можете спокойно отдыхать, – с этими словами он тронул лошадь с места, направляясь к своим подчиненным, изловившим уцелевших разбойников и собиравшихся вздернуть их на ближайшем достаточно крепком дереве.
Регарат осторожно пошевелился, скривился и попытался ухмыльнуться. Появившаяся на его лице улыбка больше напоминала оскал трупа:
– Во, какие нам почести… Сподобились…
Сорус тихо застонал и съехал по колесу повозки, сложившись почти вдвое. Сидевший рядом Эндоло дотянулся до его шеи, безуспешно попытался нащупать бьющуюся жилку и всхлипнул:
– Он умер…
Наступило долгое и угрюмое молчание, прерываемое только тяжелым дыханием уставших людей. Наконец, Конан с мрачным торжеством произнес:
– Он держался как мужчина и умер на поле боя. Что может быть лучше, чем погибнуть, сражаясь? Теперь его примет к себе Кром и посадит в своих чертогах за одним столом со многими славными воинами…
– Он же не был киммерийцем, – тихо напомнил Терин.
– Настоящие воины, – с неожиданно прорезавшимся в голосе пафосом произнес Конан и даже слегка привстал, – будь они киммерийцами или нет, всегда попадают к Крому!
– Нам всем одна дорога – к Нергалу, – еле слышно пробормотал Регарат и погромче добавил: – Конан, ты чего, свихнулся?
К счастью, его не услышали – рядом прозвучал чей-то громкий одобрительный голос:
– Хорошо сказано, варвар!
Конан неохотно поднял голову. Перед ним на приплясывающем коне сидел человек средних лет с седыми вислыми усами, маленькими светлыми и очень проницательными глазами, некогда прямым, а нынче сломанным в двух местах носом. От правой скулы к решительно выставленному подбородку вился тонкий белый шрам.
– Отвали, – устало сказал киммериец. – Дай хоть миг не видеть ваших рож.
– Скажи хоть имя свое, герой, – с некоторым ехидством в голосе попросил незнакомец. – Чтобы мне было о чем поведать внукам…
– Меня зовут Конан, – неохотно отозвался варвар.
– А я Эрхард, десятник пограничной стражи, – представился седой и с интересом уточнил: – Прости, а не о тебе ли складывают байки в кланах Пограничья?
– Какие еще байки? – насторожился Конан.
– Да о могучем северянине с голубыми, как лед глазами, что лет десять назад голыми руками задушил царственного быка, – безмятежно ответил Эрхард. Невольно заинтересовавшиеся охранники каравана начали прислушиваться, а Регарат, несмотря на боль, откровенно захихикал. – Так это был ты?
– Ну, я, – буркнул Конан. О своих похождениях в Приграничье он вспоминать не любил, а теперь еще и все остальные уши развесили… Погодите, а вдруг этот Эрхард знает, что сталось с остальными участниками давних событий? – Кстати, может, ты и королеву Чиенну помнишь?
