Вероника Иванова - Право учить. Повторение пройденного
— Скатится. Но это может произойти разными путями и... Разве внизу равновесие не будет устойчивее? Ведь падать больше некуда.
Тётушка усмехается, проводя пальцами по тонкой шее.
— Некуда, в этом ты прав. Но беда в том, что и подняться наверх оттуда становится невозможным. Способ, предложенный тобой, действенен и требует меньших усилий, но приводит к необратимым нарушениям структур[6]. Без возможности самовосстановления. Это хорошо для единичных случаев, когда цель важнее средств, а в другое время... Излишне расточительно.
— Расточительно? Для кого?
— Для того, кто творит, конечно же. Потому что артефакт получает способность сожалеть об ошибках только после наделения душой. То есть, когда основная и самая горькая ошибка уже совершена.
Да уж, «после наделения»! Насколько помню прощальный взгляд Мин, она сожалела, и прощаясь с жизнью, и рождаясь вновь.
— Значит, сочетание мёртвой материи и свободного духа...
Тилирит спешит подвести итог прениям:
— Не самый верный путь в жизни. Вмешательство в естественный порядок всегда было чревато осложнениями. Для каждой из сторон. Но в некоторые моменты существования можно пренебречь риском, тем более, если он известен.
— Был именно такой момент?
Тётушка задумчиво касается узкого подбородка.
— Будем считать, да. Если тебе станет совсем уж невмоготу, я распоряжусь насчёт хроник, закрытых для свободного чтения. Но думаю, там нечего искать. Да и...
Взгляд становится не просто хитрым, а я бы сказал, хитрющим.
— Твоя память способна рассказать больше, чем скупые отчёты очевидцев. Верно?
Способна: в этом я уже имел счастье убедиться. Но не жажду получить новый опыт возвращения к истокам. Наверное, моё лицо очень ясно отражает мои чувства, потому что Тилирит торжествующе улыбается. Впрочем, менее чем через вдох, она вновь становится проникновенно серьёзна:
— Тебя учили основам магического искусства?
— Как будто не знаешь? Пытались.
— И совершенно зря.
— Почему? Я довольно неплохо разбираюсь в...
— В путанице чужих заблуждений? Позволь не поверить. К сожалению, Магрит слишком долго пребывала в нерешительности, однако... Не всё ещё потеряно.
— В каком это смысле?
Слова тётушки заставляют задумываться. И мне это не нравится.
— Ей бы следовало брать пример с того эльфа, что учил тебя обращению с оружием: вот кто — настоящий учитель! Помнишь его уроки? Чему он уделял большее внимание? Ну-ка, назови основные принципы!
— Определить цель, оценить имеющиеся возможности и найти способ достижения.
— И какой именно способ?
— Свой. Только свой.
Бледная ладонь азартно хлопает по столу.
— Точно! А в твоём случае это вернее верного. Просто потому, что ты смотришь на мир иначе, чем любой из чародеев.
— И как же именно я смотрю на мир?
— С восхищением. А маг, даже неосознанно, ищет возможность подчинить мир своим желаниям. И за это, как правило, жестоко расплачивается.
Тётушка умолкает, чтобы отправить в рот кусочек воздушного теста.
Фыркаю:
— Расплачивается? Вот уж нет! Напротив, живёт припеваючи, обирая Источники. А мир это терпит.
Кончик бледно-розового языка слизывает с пальцев крошки.
— Терпит ли? Мне так не кажется. Запомни... Нет, затверди наизусть: мир беспощаден. Каждая рана, нанесённая ему, пройдёт насквозь через душу и плоть обидчика. И скорее рано, нежели поздно, потому что сейчас у мира есть заступник. Который, правда, пока не знает, с какой стороны и к чему подходить.
Заступник... Да уж.
— Это обвинение?
— Это текущее положение дел. Но поскольку дела хоть медленно, но всё же текут, есть шанс достичь желаемого результата.
— Желаемого для кого?
— Для всех, полагаю.
Тётушка с сожалением обозрела опустевшее блюдо и продолжила чтение лекции:
— Пожалуй, пора познакомить тебя с основным законом магии. Хотя, ты, наверное, и так его знаешь.
— Какой принцип? Из ничего может получиться только ничто?
— Верно. Но не смей слепо примерять его на себя! — Тилирит поспешила пресечь мои поползновения к нытью прямо на корню. — Сейчас мы рассматриваем другую сторону Зеркала, а именно: магия — насильственное изменение окружающего мира, но изменить можно лишь то, что подвластно изменению. Например, условно-свободное Пространство.
— А Время?
Небрежный взмах рукой:
— О, со Временем всё гораздо сложнее и проще одновременно: оно всегда занято и не склонно к пустым развлечениям... Так вот, само по себе Пространство не может исчезнуть и появиться там, где его не было, зато способно изменить свои свойства, и в сей замечательной способности таятся величайшее могущество и величайшая опасность. Почему маги вынуждены черпать из Источников?
— Честно говоря, никогда не задумывался.
— И зря. Впрочем, для тебя тема Силы не столь важна. Вспомни свои шалости на Изнанке: как ты действовал?
— Просто взял несколько Прядей и сплёл из них... что получилось.
Испытующий взгляд:
— А почему ты смог их взять?
— Потому что... Они свободно там болтались.
— Вот! Свобода сторон — первое условие взаимовыгодного сотрудничества. Есть Пряди связанные, а есть Пряди свободные, готовые принять тот или иной облик. Мы можем их чувствовать, другие расы не могут.
Беспечно пожимаю плечами.
— Ну и что? Магия доступна всем.
— Доступность не исключает платы за пользование, Джерон. Свободные Пряди Пространства можно сплести без особых затрат, и даже высвободить при этом немножечко Силы. Но для того, чтобы создать нечто новое из Прядей уже некогда связанных, Силу нужно тратить, и в очень существенном количестве.
— Значит, действия любого мага — удар по равновесию мира?
— Не просто удар. Весьма болезненный удар.
— Но почему работать со свободными Прядями дозволено не всем?
— Потому что слишком велик соблазн перекроить мир по первому же капризу.
— Но ведь вы не спешите так поступать.
— Конечно, не спешим, — соглашается Тилирит. — Потому что не хотим, чтобы концы порванных Прядей ударили по нам. Не слишком приятные ощущения, знаешь ли.
— Это происходит, потому что вы...
— Мы стоим НАД Гобеленом. А ты можешь входить и выходить из него без ущерба для кого-либо, кроме себя самого. И за это, мой мальчик, тебя всегда будут ненавидеть...
Да, именно за это. За способность пропускать Нити Гобелена через себя и менять их направление, натяжение и окраску, не прибегая ни к магии, ни к пустой трате Силы. После того разговора я долго не мог отдышаться: сидел, судорожно глотая воздух и отчаянно вцепившись пальцами в край стола. Сидел до момента, пока потрясение не обернулось слезами понимания. Не думал, что когда-нибудь смогу заплакать, но снова ошибся. И был рад этой ошибке, потому что лучшего способа успокоиться нет: когда наплачешься вдоволь, ещё долгое время просто не будет хватать сил на страдания. Боль никуда не уйдёт, беды не станут меньше и незаметнее, но обессиленность поможет взглянуть на ситуацию с новой точки зрения. Раз уж всё равно сделать ничего путного нельзя, есть шанс бесстрастно оценить самого себя и глубину той ямы, в которую свалился.
