Роджер Желязны - Девять принцев в Янтаре
И она улыбнулась, засияла.
— Ты прав, — она отхлебнула виски. — С тобой я чувствую себя совсем как в Янтаре[2].
Я чуть было не пролил выпивку.
Янтарь! Слово молнией прошило мой позвоночник!
Затем она заплакала, и я поднялся, полуобнял ее за плечи, чтобы успокоить.
— Не плачь, малышка. Пожалуйста, не надо. От этого мне тоже невесело.
Янтарь! Что-то было в этом слове, что-то мощное и электризующее.
— Хорошие дни еще вернутся, — мягко сказал я.
— Ты действительно веришь в это?
— Да, — громко ответил я. — Да, верю!
— Ты сумасшедший! Может быть, потому ты всегда был моим самым любимым братом. Я могу поверить во все, что бы ты ни говорил, хоть я и знаю, что ты сумасшедший! — затем она еще немного поплакала, потом успокоилась. — Кэвин, если ты сделаешь это, если каким-то диким и причудливым путем в Тени ты сделаешь это, вспомнишь ли ты о своей маленькой сестричке Флоримель?
— Да, — ответил я, зная, что это ее имя, — да, я тебя не забуду.
— Спасибо. Я расскажу Эрику только самое главное, а о Блейсе и своих догадках вообще не скажу ничего.
— Спасибо, Флори.
— И все же я ни чуточки тебе не доверяю, — добавила она. — Помни это тоже.
— Ясно и без слов.
Потом она снова позвонила служанке, которая проводила меня в спальню, где я еле смог раздеться, после чего замертво свалился в постель и проспал одиннадцать часов кряду.
III
Утром ее в доме не оказалось, и какой-нибудь записки тоже. Служанка накрыла стол к завтраку на кухне и ушла по своим делам. Я отверг попытку выудить у прислуги что-нибудь полезное, поскольку либо она ничего не знала, либо не сказала бы того, о чем хотелось знать, а о моей попытке обязательно донесла бы Флори. И раз так случилось, что я остался хозяином дома, я решил вернуться в библиотеку и глянуть, что там можно разузнать. Кроме того, я люблю библиотеки. Мне в них очень уютно, я всегда чувствую себя в безопасности за стеной слов, красивых и мудрых. Я всегда чувствую себя лучше, когда сознаю, что осталось еще что-то, сдерживающее тени в этом мире.
Доннер или Блицен, или один из их родственников, появился неизвестно откуда и пошел за мной на жестких лапах, нюхая носом воздух. Я попытался подружиться, но это было все равно, что кокетничать с регулировщиком движения, который тормознул тебя у обочины. Я заглянул в другие помещения, мимо которых проходил, но это были просто комнаты, выглядевшие достаточно невинно.
Потом я вошел в библиотеку, Африка по-прежнему была передо мной. Я закрыл за собой дверь, чтобы собаки не мешали, и прошелся по комнате, читая названия книг на стеллажах.
Тут было множество книг по истории. По-моему, они составляли основу коллекции. Были тут и книги по искусству — большие дорогие издания — я пролистал несколько. Лучше всего соображается, когда думаешь о чем-нибудь постороннем.
Хотел бы я знать источники явного Флориного благополучия. Если мы — родственники, значит ли это, что я тоже купался в таком изобилии? Я стал думать о своем доходе, социальном положении, профессии, занятии. У меня было ощущение, что денежный вопрос меня беспокоил мало и что всегда было достаточно средств или способов их добычи. Был ли у меня такой же дом? Я не мог вспомнить.
Чем я занимался?
Я уселся за стол и проэкзаменовал память на предмет специальных знаний. Это очень трудно — исследовать самого себя со стороны, как человека незнакомого. Наверное, поэтому у меня ничего и не получилось. Что-то твое является частью тебя, и отделить это невозможно.
Врач? Эта мысль появилась, когда я рассматривал некоторые анатомические рисунки да Винчи. Почти рефлекторно я припомнил некоторые стадии хирургической операции и понял, что в прошлом оперировал людей.
Но это было не то. Хоть я и вспомнил, что у меня было медицинское образование, оно было всего лишь составной частью чего-то другого. Я знал, неведомо откуда, что не был практикующим хирургом. Кем тогда? Кем еще?
Что-то привлекло мое внимание.
Сидя за столом, я мог видеть всю комнату до дальней стены, где, кроме всего прочего, висела антикварная кавалерийская сабля, которую я как-то проглядел в прошлый вечер. Я поднялся, подошел к стене и взял саблю в руки.
Про себя я даже поцокал, увидев, в каком состоянии было оружие. Мне захотелось взять масляную тряпку и абразив, чтобы привести саблю в достойный вид. Значит, я разбирался в антикварном оружии, по крайней мере, в рубящем.
Сабля лежала в руке удобно и легко, и я чувствовал ее зов. Я занял оборонительную позицию. Провел пару приемов атаки и защиты. Да, этой штукой я пользоваться умел.
Так какова же подоплека всего этого, а? Я оглянулся, пытаясь найти еще какой-нибудь освежитель памяти.
Но больше ничего не нашлось, так что я повесил саблю на место и вернулся к столу. Усевшись удобнее, я решил покопаться в его потрохах.
Я начал с середины, потом тщательно обследовал ящики с правой и левой стороны, один за другим.
Чековые книжки, конверты, почтовые марки, листы бумаги, огрызки карандашей, резинки — все, чего и следовало ожидать.
Каждый ящик я вытаскивал целиком и держал на коленях, раскапывая содержимое. Делал я так не специально. Это было, очевидно, частью того опыта, который я имел в прошлом, и этот опыт нашептывал мне, что у ящика всегда следует осматривать днище и и боковые стенки.
Я чуть было не упустил одну деталь, она привлекла мое внимание в последнюю минуту: задняя стенка правого нижнего ящика была ниже, чем у всех остальных.
Это было неспроста, и когда я, встав на колени, заглянул в проем для ящика, я увидел нечто вроде небольшой коробочки, укрепленной на задней стенке.
Коробка, оказавшаяся небольшим потайным ящичком, была заперта.
Примерно минута ушла на дурацкую возню со скрепками, булавками и, наконец, с металлическим рожком для обуви, который я приметил в другом ящике. Именно рожок оказался тем, что требовалось.
В ящичке лежала колода карт.
На колоде была картинка, заставившая меня замереть, стоя на коленях, лоб мой покрылся испариной, а дыхание участилось.
На зеленом поле — рисунок белого единорога, вставшего на дыбы[3] и чуть повернувшегося вправо.
И я знал этот рисунок, и мне стало больно от того, что я не могу вспомнить то, что с ним связано.
Я открыл коробку и вытащил карты. Это была колода карт, похожих на карты Таро[4] с их жезлами, пентаклями, чашами и мечами, но Главные Козыри были совсем иные.
Я вставил на место оба ящика, но сделал это достаточно осторожно, чтобы случайно не закрыть потайного, пока я не исследую колоду до конца.
