Е. Кочешкова - Шут
4
Остаток дня Шут провел в библиотеке.
Он любил это место. Ряды книг, уходящие до самого потолка, цветные витражи, пылинки, парящие в звонкой прохладной тишине. Под высокими сводами любой звук растворялся подобно капле, упавшей в бескрайнее озеро: шелест страниц, шаги редких посетителей, мерный стук маятника в старых часах… Мудрость, накопленная стенами библиотеки, казалась Шуту терпким вином, с годами приобретшим особый изысканный вкус… Обитатели дворца не особенно чтили ее своим вниманием, и это было хорошо. Каждый раз, закрывая за собой дверь в этот чертог знаний, Шут чувствовал, что оставляет за порогом все дрязги, интриги, сальные шутки, жеманные улыбки, всю эту ложь и суету. Он с ногами забирался в большое кресло у высокого стрельчатого окна, откуда была видна входная дверь, и мог сидеть в нем часами, листая пожелтевшие страницы бесценных фолиантов.
Там его и застала королева. Вошла неожиданно, без стука, ведь это была не личная Шутова комната.
— Прохлаждаешься, Пат, — будто ледяные осколки звонко ударились о хрустальное дно тишины.
Патриком его назвали, чтобы звать хоть как-нибудь. Настоящего своего имени Шут никому не сообщал, а прозвище его никто не воспринял всерьез, ибо в Солнечном Чертоге оно обернулось настоящей должностью.
— Ошибаетесь Ваше Величество. Готовлюсь к празднику, — он улыбнулся ей тепло и искренне. Но выражение лица королевы оставалось непроницаемым. Что-то было не так с ней, однако Шут не мог понять что именно. Ему показалось, Элея бледна, но он не взялся бы сказать наверняка. Возможно, виной тому была лишь игра света, искаженного синими стеклами витража.
— Мне известно, что это за подготовка. Отвлекаешь портних от важных заказов. Знаешь ли ты, что весь курятник мадам Сирень сегодня занимается только твоим нарядом?
— Я польщен! — Шут радостно сверкнул глазами.
Вместо ответа королева поджала губы и неожиданно выхватила из рук у него книгу, что Шут держал, когда она вошла.
- 'Острословия Марта Коротышки'… - Элея открыла страницу наугад, и глаза ее скользнули по строкам. Шут довольно глядел, как на губах у королевы заиграла улыбка, а на щеках — румянец. Наконец она расхохоталась и бросила 'Острословия… обратно. — Патрик, эти шутки ужасны… Если их услышит леди Бусс, ее хватит удар.
Он осторожно отложил в строну удачно пойманную книгу. Это был один из немногих экземпляров, иллюстрированных в технике живых чернил.
— О, не волнуйтесь, Ваша Светлость. Она их не услышит. Подобные шутки предназначены для других ушей. Да и не думаете же вы, что я украду чужие слова? Это всего лишь один из моих источников вдохновения! — он лукаво посмотрел на нее, склонив голову набок. На самом деле Шуту вполне хватало собственных мыслей и остроумия, ни в каких дополнительных источниках он не нуждался. Просто уже привык выставлять себя большим дураком, нежели был на самом деле.
— Знаю я, где твое вдохновение… У фрейлин под юбками! — неожиданно резко бросила ему Элея.
Шут опешил. Никогда раньше королеву не трогали его интрижки с придворными девицами. И никогда она не позволяла себе подобных грубостей. Упрек из ее уст прозвучал как-то особенно обидно, и непонятным образом задел за живое. Ответить, однако, Шут не успел — Ее Величество королева Элея покинула библиотеку, громко ударяя пол острыми каблуками. Последний взгляд, который она бросила на Шута, оцарапал его хуже любого кинжала.
Некоторое время он сидел в глубокой задумчивости, пытаясь понять причину столь несправедливого гнева. Ревность отпадала сразу, Шут знал, что королева скорее уйдет в монахини, чем позволит ему взглянуть на нее как на женщину. Может он обидел кого? Ее близкую подружку? Одну из фрейлин? Да нет… не было такого. Или одна из барышень округлилась животом, и отцовство опять приписали господину Патрику? Но он бы первым узнал. Шут перебрал в уме еще несколько домыслов, и все они показались ему лишенными оснований.
Устав от пустых раздумий, он решил, что лучше будет снова взяться за чтение. Разумеется не сочинений развратника Марта. Ими он увлекался в том возрасте, когда растительность на лице еще только намечается, а вот прыщей на нем уже хоть отбавляй. Хотя конечно в юморе старику не откажешь. Но на данный момент 'Острословия… были лишь ширмой для совсем другого чтения…
Шут извлек из-под полы камзола маленький, но увесистый томик.
'Ловкость рук все-таки ценное приобретение, надо отдать должное Виртуозу и его урокам'…
Шут сердито дернул щекой, отгоняя призраков прошлого. Нет, он не будет думать об этом сейчас, не будет, не будет… Лучше вернуться к книге.
Шут и сам не взялся бы объяснить, отчего он спрятал ее от королевы. Просто ему претила мысль, что кто-то увидит его за чтением философских измышлений Ависа Правдивого или Луирато…
У Шута было несколько любимых авторов, часть их выступлений он помнил наизусть и мог бы прочесть, не сверяясь с текстом. Но такое разве только в страшном сне приснится! Дуракам не положено знать подобные вещи, дураки при дворе должны кривляться и сыпать пошлостями.
Увлекшись особенно интересным замечанием в книге, он запустил пятерню в свои густые волосы, окончательно разлохматив и без того не очень аккуратную шевелюру. Без шапки, как и без звона бубенцов, было непривычно. Но что поделаешь — новый костюм ему принесут только через пару дней, а прежний пропал безвозвратно. И шапка вместе с ним…
5
Летний его наряд был разноцветным, легким и таким удобным, что очень быстро стал как вторая кожа. Сшитый из зеленых, красных и оранжевых лоскутов, из длинных свободно свисающих ленточек, он — вопреки обычному — больше походил на карнавальный костюм, нежели повседневное платье. Каждый раз, отдавая его прачкам, Шут требовал вернуть одежду в тот же день, во что бы то ни стало. Ничего другого не надевал и в часы стирки щеголял по дворцу, завернувшись в простыню. Дамы хихикали, королева сердито отворачивалась, а Руальд, лишь щурил смешливые глаза и говорил, что его любимец 'накопил довольно блох, чтобы расстаться со своими колокольчиками на полденька'.
И все было хорошо, пока принц Тодрик, младший брат короля не пожелал взять придворного дурака с собой на охоту. Шут наследника не любил, а травлю и подавно. Но его мнения никто не спрашивал, потому как чувства у них с Тодриком были взаимные… Будь Руальд во дворце, принц не посмел бы командовать дружком короля, но Его Величество уже пару месяцев, как отбыл в путешествие по Диким Княжествам, и Тодрик решил, что может позволить себе такую вольность.
Чистым звонким утром три десятка рыцарей во главе с наследником престола покинули дворец, направляясь к богатым лесным угодьям, что находились невдалеке от города. Рыцарей сопровождали оруженосцы и дамы, охочие до страстей, а также мрачный Шут. Оскорбленный вольностью принца, он даже не пытался сделать вид, что ему приятна компания и происходящее. Рыцари пели, пили, хвастались и красовались перед дамами. Тодрик потрясал длинным копьем и бился об заклад, что сразится даже с медведем, коли встретит на пути. Один на один, разумеется.
