Джуд Фишер - Дикая магия
Халли нетерпеливо кивнул — он слышал эти инструкции уже сотню раз.
— И ядровая древесина для обшивки, я все помню.
— Возвратитесь с оболонью, и я пошлю вас назад в Халбо на лодке…
— С ядровой древесиной, а не с оболонью.
Аран повернулся к Тэму Лисице.
Главный в труппе артистов, Тэм соответствовал Арану по весу, но выглядел немного выше из-за рыжеватой шевелюры. Прическа его являла собой причудливую комбинацию пучков перьев и шнурков, косичек и хохолков. С годами путешествий по морю все это пропиталось солью и приобрело неровную желтую окраску. Из длинной рыжей бороды то тут, то там змейками выглядывали косички. Если присмотреться повнимательнее, становилось ясно, что некоторые из украшений действительно змеи; заспиртованные или засушенные, все они, казалось, готовы в любой момент укусить.
— Осторожно с корабельщиком, — говорил Аран. — Если придется его поколотить, сначала удостоверьтесь, что вытянули всю необходимую информацию — о людях, лесе, инструментах. Я ничего не хочу оставлять на волю случая. Но не бейте его слишком сильно; зачем он мне нужен, если не будет ничего соображать…
— Аран, — Тэм Лисица похлопал старого друга по плечу, — неужели ты думаешь, что у меня память, как у цыпленка? Мы привезем тебе Мортена Дансона, может, немножко в синяках, но в здравом уме. Привезем дуб, инструменты и людей, которые умеют с ними обращаться, и вернемся мы сюда еще до Урожайной Луны. — Тэм замолчал, глаза его пробежались по толпе за спиной хозяина Камнепада. — Я надеялся попрощаться с твоей дочерью, — добавил он словно невзначай.
— Я не видел ее с самого утра, после того как у нас с ней случилась перебранка, — довольно сухо ответил Аран.
— Я видел, — с готовностью ответил Халли. — Она как ураган пронеслась мимо меня, заскочила в дом, схватила немного хлеба и вина, потом побежала в конюшни, вскочила на одного из пони и поскакала к холмам.
Аран ухмыльнулся.
— Вернется, когда пыл поугаснет.
— Ну и горячая девица ваша Катла, — улыбнулся Тэм Лисица. — Но мне нравится ее пылкий нрав. Почему бы нам с тобой не заключить на нее брачный договор, Аран Арансон? Тогда ты смог бы бросить бесполезную затею с ее перевоспитанием. Готов поспорить, ты не выдашь ее замуж и к следующим Зимним праздникам!
— В последний раз, когда я брал Катлу с собой, все плохо кончилось, — прорычал Аран. — Больше я не желаю искушать богов.
— Я хочу взять ее себе, Аран.
Аран Арансон остановил взгляд на Тэме.
— Думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? Вопрос решен раз и навсегда и больше не обсуждается. Да и вообще, пожалуй, никому на свете не удастся уговорить Катлу выйти замуж.
Тэм Лисица улыбнулся.
— Хотя в это и трудно поверить, но я терпеливый человек. Время — мой помощник.
Корабль стоял позади них. Халли бросил свой кожаный мешок гребцам, затем сам проворно перескочил на корму.
— До свидания, отец, — скупо простился он.
Потом повернулся и посмотрел на «Снежного Волка» — нос корабля то поднимался, то опускался на волнах прилива. Судно было простым, но изящным, как лебединая шея. Халли оглядывал палубу в поисках маленькой фигурки…
* * *Катла Арансон с любопытством рассматривала группу мужчин на молу, но когда они перестали разговаривать и повернулись к кораблю, быстро спрятала голову и сделала вид, что чем-то занята. Никто из команды Тэма Лисицы не заметил подмены, когда «младший сын» Арана Арансона поднялся на палубу «Снежного Волка». Скорее это произошло из-за мехов с вином, которые Катла принесла с собой, чем из-за удачной маскировки. Ну и пусть, думала она, трогая непривычный пушок на подбородке. Лисий мех, который Катла обрезала с одной из лучших накидок матери, держался на меду так хорошо, что даже если бы Ферг, их пес, попытался слизать его, ничего не вышло бы. Хороший шторм, конечно же, сдует все, но погода установилась ясная, и все должно пройти нормально. Катла подняла руку, чтобы ухватиться за край борта, и тут же почувствовала сильную вонь из-под мышки.
Фу-у! Она сморщила от отвращения нос. Вот настоящее наказание — носить одежду Фента во время всего путешествия! В мозгу всплыл образ брата-близнеца, надежно связанного и с заткнутым ртом. Они привязали его к центральной опоре главного амбара. Катла вспомнила его сверкающие гневом глаза, когда они с Халли попрощались с ним. Надо сказать, думала она об этом не без удовольствия.
Катла повернулась лицом к океану и широко улыбнулась от наполнявшей ее радости.
Глава 2
ТАНТО
— Убери эту гадость! Ты что, отравить меня хочешь? Мало мне того, что я теперь гадкий, отвратительный калека!
Capo наблюдал, как серебряная тарелка пролетела через всю комнату и врезалась в противоположную стену спальни, ее содержимое выплеснулось на пол и растеклось коричневой блевотиной. Интересно, думал он, как это получается: у его брата хватило сил швырнуть тарелку так, что в штукатурке остался след, а поднять ложку и поднести ко рту он не в состоянии?
Прошло три месяца с тех пор, как Танто Винго пришел в сознание после ранений, полученных на Большой Ярмарке, и не менее опасных манипуляций лекарей. Их родители, Фавио и Иллустрия, были готовы расплакаться от облегчения и благодарности за возвращение к жизни любимого сына. Но сердце Capo чуть не разорвалось от страдания, когда он услышал знакомый голос, раздавшийся однажды ночью, когда врачи уже ушли.
Ему гораздо больше нравилось, когда его брат лежал как бревно и тихонько гнил.
— Убери это, ты, гадина! Вылижи всю стену, это же отвратительная блевотина! Как раз для тебя.
Горькие слезы наполнили глаза Танто и покатились по бледным, мясистым щекам. Он сжал руки в кулаки и принялся молотить ими по постели. Потом начал рычать, как раньше, когда его никто не слышал, кроме Capo.
— Почему я? Почему Богиня наслала несчастье на меня? Почему не на тебя? Ты же такой гадкий, трусливый, мелкий червяк. Какой от тебя толк? Тебя никто не любит, никто от тебя ничего не ждет. Если бы это случилось с тобой, невелика была бы потеря. Но я!..
Жалобные вопли продолжались до тех пор, пока лицо Танто не стало отвратительно багровым и ему не пришлось остановиться, чтобы перевести дух.
Capo намеренно игнорировал этот взрыв гнева (ничто не бесило Танто сильнее) и занялся отскребанием перца, лука и кабачков со стены. Из них сделали пюре, как для маленького ребенка, потому что Танто не мог даже пережевывать пищу. Все было приготовлено матерью собственноручно, приправлено самыми дорогими травами и специями и тушилось на медленном огне, чтобы сохранить изысканный аромат. Capo больно было видеть, как пренебрежительно относится Танто к такому проявлению любви и заботы.
